Накануне девичника. Проводы невесты из бани
На этой картине изображена группа женщин, которые дружно выходят из деревенского домика. Одна из участниц процессии бьёт в медный таз, другая пританцовывает, двое на заднем плане что-то весело напевают. Только одна девушка в центре, в отличие от остальных, выглядит очень грустной. В чём кроется причина её печали?
Картину создал знаменитые передвижник Василий Перов, который любил писать на тему крестьянского быта, русской жизни и национальных обычаев. На этом полотне художник изобразил одну из сцен девичника, который традиционно проводили перед свадьбой.
Картина называется «Накануне девичника. Проводы невесты из бани». Но на самом деле девичники тогда длились по нескольку дней, а поход в баню был частью обряда.
Когда невеста собиралась замуж, в дом приглашалась так называемая вытница, которая была специалистом по исполнению заунывных песен и причитаний. Эти причитания, передаваемые веками из поколения в поколение, должна была также исполнять и невеста со своими подружками.
Песни были максимально страдальческими, чтобы невеста не переставая плакала навзрыд. Такие пения проводились дома, во время прогулок, в гостях у родственников и в других местах, куда девушка ходила прощаться со своим холостым положением.
Перед самой свадьбой проходило омовение в бане, что также было частью девичника. Это считалось важным ритуалом, при котором старая жизнь «смывалась», и начиналась новая. В бане грустное пение и плач не прекращались, а, наоборот, усиливались.
На картине Перова мы видим, как женщины выходят из бани. Невесту нетрудно узнать по её грустному виду.
Невеста находится в самом центре, среди веселящихся подруг. Мы видим, что на ней новое нарядное платье, а сверху чёрная накидка. Впереди идёт парень-дружка, который по традиции должен читать заклинания и отгонять злых духов. Но на картине мы видим, что он играет на маленькой гармошке.
Возможно, в разных регионах свадебные обряда имели свои различия, поскольку Перов изобразил явное веселье. Одно везде было одинаковым — невеста должна быть грустной. Однако всё равно на её лице можно разглядеть едва заметную улыбку.
Видимо, девушке совсем не хочется плакать, однако она обязана соблюдать традиции, поэтому ведёт себя сдержанно и даже делает вид, что грустит. В её руках мы видим большой белый платок, которым она должна утирать слёзы.
Лицо невесты художник изобразил задумчивым, как-будто она ушла в свои мысли и находится немного в стороне от общего торжества. Возможно, ей повезло, и свадьба предстоит с любимым человеком, поэтому девушка совсем не чувствует горя и находится в предвкушении от предстоящего торжества.
Источник статьи: http://zen.yandex.ru/media/kartinisistoriei/nakanune-devichnika-provody-nevesty-iz-bani-5fbe24076ea65c24b3a792b6
Русская ритуальная баня
Избражение на заставке: Корзухин А.И. Девичник. Х.м., 1889 г. Государственный Русский музей.
Баня на Руси играла важнейшую роль в ритуалах перехода из одного состояния в другое, таких как рождение, взросление, свадьба и смерть. Ритуальная баня служит для того, чтобы смыть с человека прежний социальный статус, накопившуюся «скверну» и, тем самым, ритуально «очистить», чтобы подготовить его к переходу в новое состояние, живым или мертвым.
Например, на Руси накануне свадьбы традиционно устраивали ритуальную баню для невесты, которая смывает «девью волю» и «отлучает от родни». По своему происхождению баня невесты является сохранившимся древним иудейским ритуалом очищения перед свадьбой [Ashenberg K., 2008]. Однако этот древний ритуал «очищения» приобрел и собственные славянские черты: глубинное его содержание составляет символическая обрядовая отдача девственности баннику (духам предков), и подготовка к этому значимому событию в жизни девушки в реальной жизни [Макашина Т. С., 2001].
Во время ритуала невеста причитала, символически «умирая» в плачах в своей жизни в отчем доме: «…умерла-де красна девушка, во той, во бане жаркой. ». После невеста шла в баню с подружками (или деревенским колдуном), где происходили ритуалы омовения и символического лишения девственности (расплетания косы, парение веником, присылаемым от жениха). Во время ритуала снаружи бани подружки громко шумели, кричали, били в «железы», дудели в дуды, чтобы «отпугнуть» от бани «злых духов». (Отсюда же, из глубинных страхов перед смертью, для «отпугивания нечисти» происходят славянские традиции громко кричать, петь, шуметь и играть на музыкальных инструментах (ныне «слушать» музыку) во время большинства праздников и сопровождающих их ритуальных трапез). Во время перехода в баню и обратно невеста должна была причитать одно из местных традиционных причитаний.
| Во время банного ритуала рождался новый человек, с которого «… вязли девью кра́соту, завернули в полотенушко». Ведь, по славянским представлениям, баня – утроба Матери-Земли, была способна даровать чудо перерождения человека. В некоторых деревнях невесту в баню водил деревенский колдун, паря ее веником и читая заговоры на крепость брака. Невесту колдун обтирал живой рыбой, которую затем готовили, и подавали жениху. Также могли подмешать банную воду невесты в еду жениху и его родне.Пирог, который мать невесты пекла на свадьбу, называли «банником». Важную роль в свадебной обрядности играла и баня «после первой ночи» — мытье молодоженов утром на второй день свадьбы. В некоторых губерниях, напротив, в первую брачную ночь молодоженов отправляли спать в нетопленную баню, а в других – баня на второй день была раздельной для мужа и жены. После свадьбы и первой бранной ночи молодоженов ждала вторая обрядовая баня: «По рукам, да и в баню. Дай Бог любовь, да совет». В такую баню шли рано утром. Родители и гости шумели вокруг бани, отгоняя злых духов. По обрядовой содержательности к свадебной бане близка и баня колдовская, магическая, которую использовали для повышения женской привлекательности («славутности», «лемби» – у финно-угров), чтобы привлечь жениха и удачно выйти замуж [Винокурова И.Ю., 2001]. Подружки любили ходить в баню вместе с невестой (стараясь к ней прикоснуться в бане, умыться ее водой, сесть на ее место) так как «невестина» баня увеличивала их брачную привлекательность — славутность. Также в русской бане проводили ритуалы на зачатие ребенка. Известны варианты и мужской колдовской бани «на присушку девушки», ритуальной бани для ребенка «на первый зуб». Как мы уже рассказывали, существовали ритуальные бани для покойника, которые топились за день (или три) до похорон, послепохоронные бани для участников похорон и последующие поминальные бани [Колегова Р.В., 2007]. В бане колдуны проводили обучение учеников и проводили ритуал передачи колдовского дара. Практиковалась и ритуальная охотничья баня. Источник статьи: http://dom.dacha-dom.ru/banya-ritualnaya.shtml Помещик с девками в банеКак помещики обращались с крепостными девушкамиКрепостные тогда потеряли последние остатки прав. Из людей, выполняющих государственную повинность, они превратились в личную собственность помещиков. Помещики получили абсолютную власть не только над трудоспособными мужчинами, но и над молодыми красивыми женщинами. И пользовались этой властью, как могли. Бесправные крестьянкиТак и получалось, что помещики по всей стране пользовались безграничной властью над подневольными крестьянками. Над взрослыми и молодыми, свободными и замужними. Особые случаиОбщая картина барского произвола над крепостными была удручающей, но даже на её фоне некоторые персонажи умудрились отличиться в своей тирании и деспотизме. К примеру, Виктор Страшинский прославился тем, что воспользовался «правом первой ночи» более пятисот раз. К тому же часто «приглашал» замужних крестьянок. А излюбленным его развлечением было милование с крестьянкой на глазах её мужа, родственников или других крестьянок. Двадцать пять лет на него подавали жалобы и, когда он предстал перед судом, Александр II решил не наказывать старика. Такой вот образцовый мужчина держал самый настоящий гарем постоянной численностью в тридцать наложниц. Состав время от времени менялся, но неизменными были две вещи: число девушек и то, что каждая из них попадала туда против воли. Было интересно? Пожалуйста, поддержите канал лайком и подпиской! Невесты ротмистра
Бричка катила по извилистой дороге вдоль опушки леса. По правую руку стеной возвышались березы и ели, по левую в широком поле стояла поспевающая рожь. Теплый ветерок приятно обдувал лицо, воздух был напоён летними запахами и ленивым жужжанием шмелей, едва различимым сквозь цокот копыт каурой кобылы и поскрипывание рессор экипажа. Солнце давно перевалило за полдень, но стояло еще высоко. Макушка лета хоть и миновала, однако дни покамест убавились ненамного. Ротмистр лейб-гвардии гусарского полка Иван Андреевич Тугаев ехал в свое имение. На сорок восьмом году жизни решил он выйти в отставку. До генерала все равно уже не дослужиться, а как батюшка с матушкой-то преставились, надумал он провести остаток лет своих в деревеньке, подальше от светской суеты, да от службы. Жить доходами поместья, по вечерам с соседями в картишки перекидываться, а там, глядишь, и женушку себе приглядеть. Невестой своей он представлял миниатюрную красавицу, молоденькую, с изящною фигурою, длинною косою и непременно невинную. До того надоели ему грудастые куртизанки, да вечно потные девки заведения мадам Люси! В былые времена волочился он за актрисами, которые, впрочем, тоже в большинстве своем оказывались повидавшими виды бабёнками, поведения вольного. А последние годы не ладилось у Ивана Андреича с актрисами: те предпочитали молоденьких корнетов и поручиков. — Тпррру! — натянул вожжи конюх Василий, остановив бричку у парадного подъезда усадьбы. — Приехали, барин! Тугаев спрыгнул с коляски, огляделся по сторонам. Навстречу ему вышел Фридрих, управляющий. Поклонился, и с немецким акцентом произнес: — С приездом, Иффан Андрееффич! Добро пожалоффать! Шелаете осмотреть поместье? Иван Андреич, вспомнив о родителях, перекрестился и отправился в свою опочивальню скинуть опостылевший мундир и облачиться в домашнее. В опочивальне сенная девка подметала веником пол. Заметив барина, она отвесила низкий поклон, выпрямилась и заглянула Ивану Андреичу в глаза, отчего его сердце кольнуло, словно иголкою. — Здравствуйте, барин, — тихо прощебетала она. Иван Андреич не помнил этой девушки. Последний раз он был в усадьбе полгода назад, когда хоронили батюшку. А тогда то ли не показывалась она, то ли он сам её не приметил. Хотя, не заметить такую красавицу вряд ли возможно. Милое личико: серые громадные глаза, вздернутый носик, ямочки на щеках и словно созданные для поцелуя алые полные губки. Темно-русая тугая коса свисала аж ниже пояса. И даже мешковатый сарафан не мог сокрыть стройного стана, а широкие рукава рубахи — изящных десниц. — Кто такая? — спросил он девицу. Отужинать после бани Иван Андреич изволил в открытой беседке, где еще в детстве чаевничал со своими родителями. Он по-деревенски выпил не заморского вина, а домашней вишневой наливочки, закусил пирогом с грибами, да огурчиком свеженьким. Тут Акулина внесла дымящийся, еще ворчащий самовар. — А ну, присядь, — велел ей Иван Андреич, указав глазами на лавку напротив себя. Да, уж. Такую девку приодеть бы, да побрякушек на нее навесить — так и в Петербурге на балу не стыдно было б с ней показаться. — Ты танцевать умеешь? Вечерело. Солнце клонилось к закату. Акулина сидела, опустив глаза, явно смущалась, теребя кончик косы. Иван Андреич прихлопнул комара у себя на лбу. — Ишь, черти, разлетались! Иван Андреич выкурил трубку, любуясь закатом, а как стемнело, пошел в дом. В опочивальне Акулина готовила ему постель — взбивала перину и подушки. — Вот, всё готово, барин, — девушка собралась уйти. — Покойной ночи! Он присел на кровать и, притянув к себе Акулину, поворачивал её то боком, то задом, то передом, словно рассматривал стати как у кобылы. Провел ладонью по изгибу спины, взвесил в руке тугую косу. Потрогал через сарафан упругие груди. — Ой, да что вы, барин, что вы… — шептала, смущаясь Акулина. Барин же решительно поднял вверх сарафан, подол рубахи и нижнюю юбку, оголив всё до пупка. Треугольник темных волос такого же цвета, как и коса, указывал на щель меж припухлых половых губок. И, потеряв напрочь самообладание, Иван Андреич просунул в эту щель палец. Палец, обильно смазанный женскими соками, не встретив сопротивления проник внутрь на всю длину. — Ой, барин, что вы! — вскрикнула Акулина уже не шепотом, а в голос. — Да что вы делаете?! Нельзя так! А Иван Андреич, испытывая сильное возбуждение, уже не мог сдерживаться. Пошевелив туда-сюда пальцем, он вынул его и тотчас облизал. Никогда он такого раньше с бабами не делал, а тут… Эта девушка такая сладкая, как будто сахарная, и внутри у неё словно мёд, словно патока…Не помня себя, Иван Андреич уложил Акулину на свою кровать и спешно сам освободился от портов… — Ой, барин, что вы! Не надо этого, не надо! Всё было кончено очень быстро. Разгоряченное и возбужденное тело Ивана Андреича через пару минут содрогнулось от спазм, голову сдавило словно тисками, сердце запрыгало, и семя мощными толчками устремилось во влагалище Акулины. Поднявшись, он надел порты. Акулина лежала недвижно с задранными юбками, раскинув руки и устремив немигающий взгляд в потолок. И, кажется, не дышала. «Уж не померла ли?» — мелькнуло в голове Ивана Андреича. Ан нет, жива. Задышала, посмотрела на него. — Ну зачем вы, барин? Не надо было… Акулина кивнула головой и заревела. — Я не виновата… так вышло… — поднялась с кровати, одернула юбки и тихо спросила: — Теперь меня выгоните? Или сечь будете? Неизвестно, чего она больше испугалась когда барин собрался овладеть ею — насилия или вскрытия ее тайны, что она не девственница. — Не буду. И не выгоню. Ступай! Иван Андреич и впрямь был слегка расстроен, что не первым сорвал этот цвет. Однако тело Акулины такое приятное! И девка она красивая. Ну как такую наказывать? На другой день отставной ротмистр объехал поместье вместе с Фридрихом, а к вечеру решил нанести визит одному из соседей. А заодно устроить смотрины: по слухам у соседа имелась дочь на выданье. Помещику Уварову было немного за пятьдесят. Он был вдов, а дочь его, двадцати лет от роду, засиделась в девицах. И с одного взгляда Ивану Андреичу стало ясно, с чего. На вид уж больно она непривлекательна. Фигуры нет: ни груди, ни бедер, ни талии — сплошная жердь. Да и лицом не вышла — длинный нос, ланиты впалые. Ивану Андреичу тут же вспомнились румяные щеки Акулины с пикантными ямочками и аккуратный чуть вздернутый носик. А потому он, испив чаю, поспешил скорей откланяться. Акулина, как и вчера, постелила барину постель. Девушка явно стыдилась вчерашнего. Она старалась не встречаться с Иваном Андреичем взглядом, и попыталась было скорее улизнуть, но барин снова удержал ее. — Погоди, Акулина, сядь, — он сам присел на кровать и ладонью указал место рядом с собой. А когда девушка, стесняясь, скромно присела рядом, спросил: — Скажи, Акулина, как у тебя это было? Голос Акулины дрогнул, утерла она слезу рукавом, и продолжала. Иван Андреич, слушая рассказ и представляя реально эту картину, так перевозбудился, что почувствовал, как резь подкатывает к промежности. Член напрягся, яйца сдавило, едва из штанов успел хер вытащить, как брызнуло из него… — Ой, бариииин! — смущенно отвернулась Акулина. А барин и сам смутился. Было у него намерение как вчера овладеть красавицей, а тут конфуз такой. Видно, не судьба… — Всё, ступай! — сердито велел он Акулине. Девушка повернулась, чтобы уйти. — А потом? После того у тебя с кем-то было? Девушка хихикнула и убежала. Утром от Уварова примчался дворовый мальчонка. Сказал, что его хозяин ожидает к ужину гостей: другой сосед его с женой и двумя дочерьми пожалуют, и неплохо бы Ивану Андреичу тоже поприсутствовать. Иван Андреич побрился, привел в порядок мундир и к вечеру отправился к Уваровым. Семья Параскиных была уже там. Супругам было лет по сорока пяти, старшей дочери двадцать три, а младшей тринадцать минуло. Младшая была егоза, болтливая, вся прыщавая и вечно копалась в носу. Старшая же — наоборот, степенна, немногословна, очень полна, а щеку ее украшала большая бородавка. На ней было роскошное платье, по французской моде и, как отец семейства Параскиных утверждал, привезенное из Парижа. Ивану Андреичу подумалось, ежели бы Акулину вместо деревенского сарафана упаковать в такое платье, она была бы здесь королевой. Да что здесь, и в столице тоже! Ужин прошел в светской беседе на сельскохозяйственные темы — каков будет урожай овса, почем нонче рожь, да пшеница, сколько оборку надо собрать, чтоб хватило на жизнь и для уплаты налогов. Старшие девицы сидели молча и в разговоре участия не принимали, а младшая Параскина тараторила, не обращая внимания, что ее никто не слушает — как, например, видела в лесу зайца и сколько котят принесла кошка Дуська. За ужином Иван Андреич принял такое количество водки, что потенциальные невесты начали казаться ему почти симпатичными. И он уж призадумался, не сделать ли выбор? Ежели в пользу младшей Параскиной? А что? Годика через три на выданье будет. Домой Иван Андреич вернулся затемно. Постель в опочивальне была уж готова, Акулины же там не было. Иван Андреич снял мундир, штаны и, оставшись в сорочке, позвонил в колокольчик. Но вместо Акулины явился Фридрих: — Что ффам угодно, мой господин? Проснулся Иван Андреич поздно. В опочивальню заглянула Акулина с подносом в руках. На нем была краюха хлеба, сыр, вареные яйца, пара свежих огурцов, кофейник и чашка. — Доброе утро, барин! Уже проснулись? А я вот завтрак вам принесла. — Поставь на стол и подойди сюда, — велел ей барин, а когда она подошла, взялся за подол сарафана. — Сними это. Девушка пожала плечами и стянула с себя через голову сарафан. — И это тоже! — Иван Андреич указал на сорочку. Акулина сняла сорочку, а потом и нижнюю юбку, и предстала перед барином полностью обнаженной. Она смущалась пристального взгляда Ивана Андреича, прикрывалась руками, но забрать одежду и уйти не смела. Иван Андреич встал с кровати и обошел Акулину со всех сторон. Красота-то какая! Ни с Уваровой, ни с Параскиной не сравнить. Стройный стан, попка гладкая, грудь упругая, а там, под животом? Там просто чудо расчудесное. Он отвел от чуда расчудесного Акулинины руки. На чуде расчудесном проступила капелька влаги. Акулина хоть и стеснялась, но собственная нагота возбуждала ее. Иван Андреич разглядывал каждый вершок ее тела и не мог наглядеться. А как нагляделся, стал гладить ее и целовать. Целовать все тело от корней волос на голове до кончиков ногтей на босых ногах. Он целовал покрытый волосками венерин бугорок и створки под ним, сокрывающие вход в блаженство. И что с того, что там кто-то был до него? Что лучше, невинное уродство или познавшая мужчину красота? А ведь эта красота знала не только мужчину. Иван Андреич взял с подноса длинный огурец и протянул Акулине. — Покажи, как ты с огурцом. Девушка забралась с ногами на кровать, села по-турецки и приложила кончик огурца к половой щели. Поласкав им клитор, она легла на спину и решительно ввела огурец внутрь. Из ее груди вырвался стон. Она чуть вытащила огурец обратно и снова ввела. И стала повторять это все чаще и чаще. Иван Андреич присел рядом и наблюдал за таинством. Зеленый плод входил в ласковую мокрую пещерку и выходил оттуда, а половой член Ивана Андреича напрягся — ему тоже хотелось туда. — Всё, хватит! — он отобрал у девушки огурец и сам возлег на нее. Иван Андреич не скоро оторвался от Акулины. Он всё лежал на ней, а его уже обмякший член всё находился там. Наконец, он откинулся вбок. — Акулина, хочешь вольную? Источник статьи: http://dom-srub-banya.ru/pomeschik-s-devkami-v-bane/ |
