Женская баня в мужском окружении
Ваш ученик —
Саша Зарубин (гость моей странички) (Алма-Ата. 1944 Рассказ бабы Дуси)
Одна из моих бабушек – Евдокия Петровна иногда под настроение рассказывала этот веселый случай, произошедший с ней во время Отечественной войны в Алма-Ате. А поскольку у бабушки настроение было хорошее всегда, то историю эту я неоднократно слышал еще в далеких 1960-х, в детстве не один раз, сидя в углу ее уютной кухни.
Бабушка, простите, двадцатишестилетняя Дуся Худякова была направлена на учебу в Алма-Ату, на партийные курсы при ЦККП(б)К.
Для любителей истории поясняю, ЦККП(б)К — это Центральный Комитет Коммунистической партии (большевиков) Казахстана.
Время было суровое, шла война. Весь город был заполонен ранеными, эвакуированными, а также солдатами, отправляющимися на фронт.
После учебы Дуся с двумя более молодыми подружками решили сходить в баню. Но в бане был мужской день. Девчонки хотели было уйти, но, поговорив со смотрителем бани, узнали, что в бане никого нет.
Смотритель – древний дед-инвалид, полуслепой, полуглухой – заверил их, что сегодня никого не было и не будет.
Тогда Дуся, как самая активная из подружек, уговорила его пустить их. Договорились, что смотритель предупредит, если вдруг какие-то мужики надумают среди недели попариться.
Дальше все просто.
Зашли, разделись, помылись. Пошли в парную. Молодость и веселье прёт из девчонок. Парятся и поют песни во все горло.
В это время в баню строем приходит рота солдат. Что-то около сотни.
Дед-инвалид радостно их встречает и проводит в раздевалку.
Про девок он начисто забыл, что не удивительно для его возраста.
Солдаты разделись и начали заполнять моечное отделение.
Девчонки пели-пели, парились и вдруг обмерли. Услышали стук тазиков и мужской говор. Выглянув украдкой за дверь, они обнаружили полный зал голых мужиков, которые весело мылись и гоготали. Было понятно, что сейчас эта армия помоется и «по-ротно и по-взводно» направится в парную. Девчонки было запаниковали, но тут старшая из них – Дуся решительно направилась к двери. Прикрывшись тазиком и зажав грудь рукой, Дуся пинком открыла дверь и шагнула в моечную…
Вот тут-то всё и началось.
Солдаты думали, что это видение или подарок судьбы!
Молодая голая бабёнка в бане!
Но солдаты есть солдаты. Быстро организовались и выстроились в две шеренги, образовав посередине проход.
Стыдливость тогда не считалась пороком – поэтому они все целомудренно прикрылись тазиками.
Дуся решительно рявкнула командным голосом: «Так. Стоим смир-ррно и держим тазики перед собой. В парную не заходить! Я иду к вашему командиру, и не дай бог кому протянуть руки, глаз выбью вот этим кулаком!»
Вот так она гордо и прошла через весь этот голый «почётный караул». Вид у неё был, видимо, действительно решительный.
Никто не осмелился даже не то что дотронуться, но и что-либо скабрёзное сказать.
В раздевалке Дусю встретил обалдевший командир, который пил чай и тихо-мирно беседовал со стариком-смотрителем. Увидя эту разъярённую Афродиту, командир на мгновение смешался, затем отвернулся от смущения и прикрикнул на смотрителя: «Эт-т-то что за безобррразие! Ты что это творишь, старый! Я же тебя за это ар-р-рестую!»
Смотритель враз прозрел и забыл про свою глухоту. Зато начал за-за-икаться. Кое-как он объяснил, что совсем забыл про этих девчонок. Командир поправил портупею, отдал честь уже успевшей завернуться в простыню Дусе, и заверил её, что сейчас все исправит.
Открыл дверь в моечную и гаркнул: «Ро-о-ота, смирно! Слушай мою команду! Все лицом к стенке шагом-м-м-арш.
Задницы прикрыли тазиками! Стоим смирно! Кто скажет хоть слово, пойдет под трибунал!»
Дуся принесла девчонкам простыни и вывела их из этого вертепа.
На улице они уже оправились от шока и бурно веселились, обсуждая своё приключение.
Я думаю, что там прозвучало много недвусмысленных и веселых шуток. Ведь моя бабушка не всегда была старенькой.
Источник статьи: http://proza.ru/2015/09/01/439
Женщина в армейской бане
В большой комнате с бревенчатыми стенами и низким потолком мы располагались, как могли. Кто на полу и на двух длинных скамейках. Нас же было более сорока красивых и не очень, черных и белобрысых и рыжих, высоких и маленького роста, худых и полных, а одна совсем толстушка.
Кто подстрижен очень коротко, а у большинства «модная» прическа тех времён «под берет». Среди всех выделялись несколько человек с пышными волосами ухоженными, заплетенными косами. Все мы судачили — рядили о том что -же нам предстоит впереди. Никто не говорил, а обслуживающего персонала совсем не было видно. Если кто и показывался то сразу же уходил, глядя в землю, словно боясь повстречаться с тобой глазами.
Наконец то пришел военный с одним прямоугольником на воротничке. Поздоровался и не ожидая разноголосого ответа поднял руку призывая к тишине. Когда все притихли, он произнес такую речь.
— Товарищи! Гражданки! Будущие бойцы!
Потом кашлянул в кулак и вполголоса протянул:
— Девчата вам еще дальше ехать и сами понимаете нужно провести санобработку.
Со всех сторон понеслись вопросы и восклицания.
— Да ты сам обработайся, мне это не надо.
— Это хлоркой что — ли?
Военный терпеливо ждал, когда пройдет первое возмущение девчонок, а затем, вновь прокашлявшись в кулак, произнес громко с каким-то металлом в голосе.
— Товарищи девчата — будущие воины! Вам теперь придется выполнять наши распоряжения и приказы. Потому сейчас все до одного переходите в следующую комнату. Там раздеваетесь, оставляете всю свою одежду и проходите в моечное отделение — баню Имеющиеся личные вещи, деньги и другое здесь сдаете, а потом после санобработки вам все выдадут обратно. И все белье тоже, после санобработки.
Наступила в зале тишина. Никто не решался что-нибудь ответить.
А военный, опять кашлянув в кулак, снова произнес но уже тихим и трогательным голосом.
— Девчата! Тут такое дело.
Он слегка помялся, почесал затылок и говорит.
— Девчонки. В связи с отсутствием женского персонала кипяток вам будет наливать в шайки — наш матрос. Уж очень тяжелый дубовый черпак. Женщине не под силу.
Вот здесь наступила гробовая тишина и длилась довольно долго. Потом послышались всхлипывания и не громкий рокот.
Военный опять вздохнул и доверительно сказал свистящим шепотом:
— Да он не будет на вас смотреть, ему строго запрещено. Иначе под арест.
Девчата долго топтались на одном месте, перешептывались, не решаясь пройти в раздевалку.
Нашлась женщина годами старше остальных.
— Где наша не пропадала.
И шагнула в комнату. Все сдали свои нехитрые драгоценности и рубли. Дождались, когда вышли приемщики и потихоньку стали раздеваться, но никто не снимал трусики и лифчики. Однако появилась дряхлая старушка похожая на ведьму и каркнула.
— Вам приказано раздеваться в баню догола и никаких стирок. Там в бане есть и мыло и мочалки и гребешки.
Очень медленно, не решительно девчонки начали расстегивать пуговички и стягивать трусики со своих фигурок. Так и стояли все сорок в нерешительности, пока все та же что возрастом постарше не крикнула озорным голосом.
— Да ладно, девчата, была — не была, не съест же ведь человек!
И первая шагнула, открыв дверь в зал заполненный паром. Пара было много так, что с трудом разглядывались фигуры. Натоплено жарко, хорошо, лежали березовые веники, мыло и мочалки на мраморных лавках.
А в дали от скамеек возвышался огромный двухметровый дубовый чан, занимавший четверть зала. На его верхней крышке сидел матрос в тельняшке и бескозырке. В его руках на длинной ручке висела не большая, то же дубовая, бадья величиной с хорошее ведро.
Девчата, — каких только здесь не было фигурок женской молодой красоты. Если описывать значит обидеть всех сорок эллад, Венер, Клеопатр и всю прелесть грации и юной женственности. Они жались подальше от большого чана, где стоял на одном колене симпатичный матрос. Но ведь одной холодной водой не вымоешься.
Пример подала опять — таки та, которая постарше. Она гордо подняла голову и решительно подошла к чану. Вначале прикрывая нижнюю часть тела шайкой, а прекрасную грудь мочалкой. С секунду постояла, а потом крикнула жестким голосом.
— Что глаза пялишь? Наливай.
И оголив бедра, подняла шайку выше груди. Матрос зачерпнул из кипящего чана черпаком воду и плюхнул ее в поставленную шайку. За этой, что постарше уже образовалась очередь. Потом кто-то пошутил и все рассмеялись.
Кто-то запел песню. Две девчонки шутя, стали обливать друг друга из шаек. Песня звучала в начале робко, а затем разлилась в многоголосье «Расцветали яблони и груши». Матроса как будто не существовало.
Он ошалело весь мокрый, смотрел на эту природную красоту, едва успевая наливать шайки. Смотрел и не мог хорошо разглядеть отдельную фигурку, чью ни будь. Клубы пара смазывали очертания, и многие тела казались не четкими.
В первую раздевалку дверь была заперта. Открыта была совсем другая дверь, в которой находилась та старух — ведьма. И целый ворох армейской одежды. Старуха заставила всех стать в очередь, велела подходить к стопкам одежды и называть свой размер.
Так постепенно все оделись, но лифчики были только одного неизвестного размера. И обувь — сапоги кирзачи тяжелые тупоносые только за 39-41 с широкими для девчат голенищами.
Когда все оделись с горем пополам. Сюда пришли два солдата парикмахера и опять тот военный со шпалой в петлице. Кашлянув в кулак и оглядев всех присутствующих, негромко произнес.
— Будущие бойцы Красной армии по уставу положено, чтобы все были подстрижены под машинку. И никаких разговоров.
Затем вздохнул глубоко и добавил:
— Вы все добровольцы. Кто откажется, будет отправлен домой!
Рядом стоявшая высокая девушка с чудесными в завитушках каштановыми волосами охнула и упала. Ее долго отхаживал с санитарной сумкой военфельдшер. Три кудрявые девчонки заплакали. Еще одна тоже с копной волос цвета зрелой пшеницы воскликнула.
— Ну и черт сними, стригите!
И шагнула к стулу. Та, которая упала в обморок, проплакала два дня, но так и не согласилась остричь волосы. И ее отправили домой.
Одетых всех одинаково. Нас построили по росту и мы неровным, но все же строем дошли до вокзала станции «Кандалакша» чтобы прибыть в неизвестную нам «Ваенгу», что под Мурманском для формирования в воинские части.
(c) Алексей Лаванов.
Дорогие друзья! Автор этого рассказа, участник боевых сражений Великой Отечественной Войны и Парада Победы в Москве 1945 года, Алексей Николаевич Лаванов сейчас живет в Харькове и ему 96 лет. Все рецензии и добрые отклики будут переданы автору, мы еще можем успеть это сделать.
Источник статьи: http://www.diffamo.ru/life/1210.html
Женский день в солдатской бане
…Немец ушёл, а затем и экипаж Хайрулина направился к выходу из вагона, ему предстояла пересадка на другой поезд, который пришлось ждать почти до полуночи.
Бойцы валялись на жестких скамейках небольшого вокзальчика, дремали, жевали сало с хлебом. Иван лежал и увидел за одной из ножек скамейки зелёную коробочку. А перед этим подвыпивший камрад, что-то искал здесь и чертыхался, заглядывая под скамейки, но так и не найдя ничего, ушёл. И вот, похоже, что Иван и увидел эту самую штуковину, что потерял немец.
Иван просунул руку между скамеек и поднял коробочку, открыл и не понял, что в ней. А внутри находилось что-то беленькое, прозрачное и мягкое на ощупь. Но когда он вытащил это мягкое и прозрачное, то и сообразил – в коробочку были упакованы два презерватива.
Похоже, что мужик купил их в автомате, висевшем на стене рядом с кассой, и уронил, а коробочка и укатилась на другую сторону небольшого зала, да и спряталась за ножку скамейки.
Иван показал ребятам находку, прапор Хайрулин покрутил её и, пряча в карман, сказал:
— Конфискуется. Тебе это ни к чему, а мне может и пригодится.
-А нам может тоже пригодится, — сказал Мустафа, — вдруг фроляй подцепим, а резинка нет, что делать будем?
— Маньку Кулакову ты подцепись, а не фроляйн, а с ней резинка не нужна, — сказал Хайрулин.
— А кто такой Манька Кулаковый?, — не понял Мустафа.
— А это когда берёшь в кулачок свой перчик или, что там от него осталось после обрезания и… вперед! – пояснил прапор. — Вот и будет тебе Манька Кулакова.
До Мустафы дошло, и он начал хохотать, сузив глаза и пританцовывая.
На этом дискуссия и просвещение Мустафы закончилось. А вскоре подошёл и поезд, и экипаж поехал дальше, и к утру уже был на заводе. Успели ребята и к завтраку, но вот столовая их удивила, такую им ещё не приходилось видеть.
Огромный зал почти с футбольное поле, был наполнен солдатами, сыростью и туманом, заволакивающим темные углы, а ещё плотным гулом и глухим звяканьем сотен алюминиевых тарелок, ложек, кружек.
Да и сама посуда была здесь весьма своеобразная – самопальная, отлитая на этом же заводе и, похоже, что металла на неё не жалели. Наполненный чайник, со странным треугольником, больше похожим на армянский шнобель, чем на носик нормального чайника, надо было держать двумя руками, чтобы налить в кружку. Да и ложки были такими же замудонскими: несуразными и тяжеленными, хоть гвозди заколачивай.
Как пояснили знающие местную обстановку, на заводе постоянно много прикомандированных и посуду растаскивали, вот и придумали, как от этого избавиться – сами и стали отливать. Но оказалось, что и такую посуду тоже уносят, только теперь, скорее всего уже на сувениры.
А то, что здесь растаскивают не только посуду, убедился экипаж Хайрулина и на себе. Не успели они согнать самоходу с платформы, как с неё исчезли трос и лопата. А без них сдать машину было невозможно. По инструкции самоходка должна быть укомплектована полным набором ключей, чехлов и всем шансовым инструментом, только в таком варианте её и можно было предъявить приёмщикам.
Так что потом им самим пришлось подобным образом позаимствовать лопату и трос у тех, кто еще не понял, что за всем здесь надо приглядывать, прятать и лучше всего под замок.
Пробыл экипаж на заводе больше недели, ребятам пришлось не только сдавать самоходку, но и участвовать в её разборке, как сказали по причине нехватки людей. Но всё это не сильно их и волновало – служба то шла, а где и как – это уже и не столь важно.
Единственное, что напрягало, так это столовая. После батальонной, где питалось чуть больше двухсот человек, и где готовили лучше, разнообразнее и порядка было больше, привыкнуть к нынешним условиям было непросто.
Столовались здесь около тысячи человек, и готовить вкусно на такую ораву было весьма проблематично, да похоже никто и не старался – главное успеть вовремя, что тоже не всегда получалось.
Чехарда была и с приезжающими и уезжающими, кто-то не успел ещё стать на довольствие, а кто-то уже снялся, но не успел уехать, а кушать-то хотелось — и всё садились за стол.
Так что если чуть опоздал или зазевался, то можно было остаться и без еды, а найти концы и добиться чего-то вразумительного, тоже было невозможно.
И с первых дней уяснив всё это, экипаж заранее отряжал в столовую одного из членов, а он все и организовывал на остальных.
Познакомился экипаж Хайрулина и с местной достопримечательностью – баней. Хотя ничего особенного в ней не было, за исключением того, что по четвергам в ней мылись женщины и, похоже, что было их здесь много – баня работала допоздна. А некоторые во время помывки успевали ещё и бельишко своё простирнуть, и это можно было увидеть, забравшись вечерком на дерево и заглядывая оттуда в верхние стекла окон, которые не были закрашены.
Здесь же, под деревом, за сигареты можно было получить на время и армейский бинокль, чтобы всё получше рассмотреть.
На вечернее кино в баню пошел посмотреть и экипаж прапора Хайрулина, за исключением его самого. Но вот мест свободных на дереве уже не было и пришлось ждать, пока кто-нибудь спустится. Однако раньше, чем наши ребята дождались очереди, пришел офицер и шуганул всех, разместившихся на ветвях.
Солдаты посыпались с дерева как горох и, разбегаясь, матерились, а ещё и комментировали:
-Сука! Бабу свою стережёт, боится, что сглазим!
— Это точно, она ж ему потом после бани не даст, вот и бесится! – довольно громко прозвучало из темноты.
Капитан рванул в ту сторону, но солдаты разбежались. А через время он ушел и некоторые вернулись.
Мустафа и Каушан тоже полезли на дерево, но Иван тормознулся. Что-то стыдное и неудобное было для него в этом подглядывании. Он вспомнил, как пацанами они подсматривали за девчонками на речке, когда те шли в кусты переодеваться. Тогда подобное было просто забавным. А здесь этим занимаются взрослые мужики, что не совсем то, в чём Иван хотел бы участвовать, и… он ушел.
Ну а о том, что увидели, те, кто полез, Мустафа рассказал так:
-Сисек многа и жопа тоже многа, а некоторые просто шикарный – белый, белый и большой, как дембельский чемодан у нашего каптерщика. А ещё у некоторых волосы на голова черный, а там, на п. рыжий или наоборот, значит где-то крашеный. А вообще, зря Иван ты на дерево не полез, столько женщина голый увидел бы, просто кайф!
— Ну и как, Маньку Кулакову поимел, пока задницами любовался!? – спросил Иван.
— Какой там Манька! Место плохой попался, сидел на ветка, как собака на заборе.
— Но ничего, зато теперь будет что вспомнить и в кишлаке рассказывать. У вас ведь там бань нет, а у нас и в техникуме, когда я учился, некоторые ходили заглядывать в женскую душевую,что в общаге была, — сказал Иван. – Один козёл даже член в форточку пытался просунуть, но девки не растерялись – кипятком плеснули. Вот орал!
В общем, самоходку ребята сдали, и домой в родную часть направились. А если разобраться, то в целом и получилось неплохо: по Германии прокатились, с камрадами поговорили, посмотрели, как другие служат и живут, а кто пожелал, ещё и развлёкся, посетив местное кино под названием «Женский день в солдатской бане».
Источник статьи: http://proza.ru/2017/12/14/491
