Мытье
В баню ходят не только попариться, но и помыться. Мытье в бане можно разделить на три части. Первая часть — мытье сразу после прихода в баню, до парных процедур. Многие идут в баню с довольно основательным запасом грязи и болезнетворных микробов на коже. Американский бактериолог Т. Розбери в книге «Жизнь человека» пишет, что на поверхности человеческого тела может интенсивно действовать до 15 триллионов микробов! А на 1 см2 кожи может «базироваться» до 40 тысяч болезнетворных микробов. Человек, не заботящийся о чистоте своей кожи, сам себя душит. Грязь, микроорганизмы раздражают кожу, она теряет свои бактерицидные качества, упругость, становится вялой, и тогда микроорганизмы организуют мощное наступление на человека: появляются воспаления, нагноения, чаще всего вызываемые стафилококками (ученые назвали их «чумой XX века»). Гигиенисты пришли к выводу, что каждый четвертый больной — это в определенной степени жертва нарушения гигиены. Здоровой, чистой коже болезнетворные микробы (во всяком случае большинство из них) не страшны. Кожа человека — это зеркало его здорот
вья. Еще древние вывели формулу, что основой до голетия является тщательная личная гигиена. Немецкий гигиенист М. Петенкофер подчеркивал «Соблюдение гигиенических правил должно еде лать развитие человека более совершенным, его упа док менее быстрым, жизнь более сильной, смерть более отдаленной». i
Наш великий ученый, лауреат Нобелевской премии И. И. Мечников, работавший в Пастеровском институте в Париже, сравнивая продолжительность жизни прежних поколений с современниками, пришел к выводу: «Продление жизни должно быть приписано, конечно, прогрессу гигиены». Мечников подчеркивал, что чистота тела, достигаемая самым простым способом, самыми простыми средствами, как, например, простым умыванием с мылом, должна служить в широких размерах уменьшению заболеваемости и смертности. Далее Мечников пишет: «Если гигиена, даже так слабо развитая, как это было до позднейшего времени, все же способствовала продлению жизни, то мы имеем основания думать, что при ее дальнейшем развитии она окажется гораздо более действенной в этом отношении».
Сенсационное заявление сделал американский доктор Д. Шрайдер: «Человек может продлить свою жизнь как минимум на 10 лет, если только сможет поддерживать в своем ближайшем окружении определенный стандарт чистоты».
Итак, человек, отправляющийся в баню, несет е собой «подарочек» в виде 15 триллионов болезнетворных микробов. И что ему необходимо сделать, чтобы самому освободиться хотя бы частично от этой мрази и не наградить ею других посетителей бани? Ответ однозначен: пришел в баню, смой хотя
бы частично этот опасный балласт. То есть мы имеем в виду первую часть мытья в бане. Можно это сделать и с использованием таза, но, лучше всего встать под душ. Таким образом вы освободитесь и от микробов и разогреете тело, подготовите его к заходу в парную. При первом мытье в бане не следует мочить голову, так как в парную нужно идти только с сухой головой. Перед заходом в парную надо также разогреть ноги, то есть подержать их некоторое время в теплой воде.
После первого захода в парную следует ополоснуться в душе и обычно вслед за этим следует легкий, в течение 15-20 минут массаж (о чем скажем ниже). Но к массажу прибегают не всегда. Немного отдохнув, приступают к основному банному мытью тела. Правда, перед этим неплохо после парной (и после душа) понежиться в ванне. Как пишет А. Галицкий: «Лежишь себе спокойненько, отдыхаешь, а вода «работает» -за тебя— забирает все лишнее, что очистил с кожи горячий пар. Вылез из ванны, ополоснулся ушатом довольно горячей воды — и за мытье».
Процесс мытья — дело чисто индивидуальное, выработанное каждым для себя, и давать рекомендации здесь можно только общего характера:
• мочалку лучше не намыливать мылом, а развести в тазу мыльную пену;
• рекомендуется в таз с пеной добавить несколько березовых листьев (если вы паритесь березовым веником) — делается это не только для аромата, но и потому, что эти листья благотворно действуют на кожу;
• мочалку следует выбирать по своему вкусу, во всяком случае, она не должна быть слишком жесткой, но и не совсем уж нежной. Мочалка призвана обес
печить такую обработку кожи, при которой кожа становится практически «новенькой»;
• намыливаться рекомендуется не как попало, а широкими круговыми движениями по часовой стрелке. Намыливаясь, вы производите и массаж тела, оно становится розовым;
• основательно намылившись, обдайте тело сначала горячей, потом прохладной, потом опять горячей водой.
Особое внимание при мытье в бане уделяется некоторым отдельным частям тела.
Так при обработке лица следует применять контраст, то есть сначала следует окунуть лицо в горячую воду (в меру горячую), затем в холодную, а затем снова в горячую и так повторить несколько раз. Такой массаж сосудов делает кожу лица эластичной, нежной.
Особое внимание уделяется и ногам. Для них в бане , обычно предназначен овальный таз. Как только вы зашли из парной в мыльное отделение, сразу следует налить в такой таз слегка подмыленную воду, добавив туда же щепотку соды, опустить в него ноги, и пока вы моетесь, роговой слой на ступнях размягчится и с помощью пемзы его легко можно удалить с ног.
Голову в бане моют в последнюю очередь. Рекомендуется развести в тазу мыльную пену (лучше всего воспользоваться шампунем, особенно при достаточно мощной шевелюре) и опустить голову в эту пену. Вода должна быть мягкой, так как в жесткой воде хорошо вымыть голову невозможно: на волосах остается «ерОвато-беловатый налет (это оседают известковые вещества, которыми изобилует жесткая вода). Смягчить воду можно очень простым способом: в таз с водой надо добавить чайную ложку питьевой соды.
Не рекомендуется мыть голову в слишком горячей воде (такая вода раздражает корни волос). В обычных условиях голову надо мыть один раз в неделю. Если же обстоятельства способствуют быстрому загрязнению головы, ее моют по мере необходимости.
Во время мытья голову неплохо помассировать. Положив большие пальцы рук на виски, остальными пальцами голову растирают круговыми движениями.
Жирные волосы хорошо мыть горчицей — полторы-две чайные ложки сухой горчицы на таз воды. Хорошо мыть голову настоем крапивы, но в этом случае не следует употреблять мыло. Вообще, волосы иногда можно мыть и без мыла, использовав, например, настой березовых листьев.
Последнее время все чаще в бане для мытья головы (да и всего тела) употребляют настои и отвары некоторых растений. Например, для мытья головы наши предки исстари использовали настой ромашки: он улучшает рост волос, удаляет перхоть. Кстати, отвар ромашки — это великолепное средство и для ополаскивания тела и кожи лица.
На этом основное мытье заканчивается. После этого человек еще 2-3 раза заходит в парную, а по окончании парных процедур тело окончательно обмывают под душем, влагу удаляют полотенцем, и когда тело и голова высохнут, можно отправляться домой.
Источник статьи: http://medn.ru/statyi/lechenie-v-bane/myite.html
Как я мылся в женской бане Искусство
В детстве я не любил две вещи — парикмахерскую и особенно баню. Не потому, что нужно было стричься, а потом мыться… Нет, нет! Меня пугало другое: сопутствующие им неприятные переживания. Какие? Если интересно, послушайте.
До пяти лет мама купала меня дома. Нагревала на примусе в большой кастрюле воду. Затем нагретую воду переливала в оцинкованное корыто, разбавляла её холодной — ванна готова! Тут и начинала свирепствовать надо мной мочалка и буйная мыльная пена. Иногда было горячо, глаза щипало, но я стойко, пусть сквозь слёзы, терпел. Когда уж было совсем невмочь, визжал, и мама усмиряла свой пыл.
Настоящие испытания начались гораздо позже, когда меня повели стричься. Парикмахерская находилась не близко, на Кукче. Парикмахер дядя Хаим усадил меня на высоченное кресло, повязал вокруг шеи простынку и нацелил свои усы на маму:
— Как стричь баранчука, под коленку или оставить чубчик?
Мама почему-то сочувственно глянула на меня, потрепала за вихры и вздохнула:
Не успел я сообразить, что означает пароль под «коленку», как электрическая машинка зажужжала над моей головой, больно жаля, словно десятки ос. Реветь было стыдно, и я мужественно молчал. Наконец, машинка умолкла, и я увидел в зеркале размытую свою физиономию. Она показалась мне опухшей, а голова была совершенно лысая, как… коленка. Вот тут-то и дошёл до меня смысл этого слова…
Только выйдя из парикмахерской, я дал настоящую волю своим слезам. Но и эту незаслуженную обиду я вскоре забыл. Зато дома она напомнила о себе в образе соседского Гришки, когда я вышел за калитку с горбушкой намазанной яблочным джемом. Увидев меня, он прямо-таки расцвёл в щербатой улыбке.
— Лысая башка, дай немного пирожка! — пропел Гришка.
— А если не дам? — сказал я, спрятав горбушку за спину.
— Я отпущу тебе шелбан, — ехидненько пообещал Гришка. — Всем лысым полагаются шелбаны…
Он был выше меня на целый горшок и сильнее. Пришлось поделиться угощением: кому же охота получить шелбан? За это Гришка, уплетая горбушку с повидлом, дал мне умный совет:
— Колька, если кто тебя станет дразнить: «Лысая башка, дай немного пирожка!», то смело отвечай: «Сорок один, ем один!» Это помогает.
Совет дружка я применил в этот же день. В детстве мне казалось, что кушать за столом одному неинтересно и не очень хочется. Вот и на этот раз, прихватив из дома ватрушку, я выбежал на улицу. Только умостился на скамейке возле арыка, а тут, словно из-под земли, появился Латип. Подходит ко мне вразвалочку, словно гусь, и тоже, как Гришка, улыбается с издёвкой:
— Лысая башка, дай немного пирожка!
Сговорились они, что ли…
Но я вовремя вспомнил совет Гришки и громко отчеканил:
— Сорок один, ем один! — и с аппетитом надкусил ватрушку, чувствуя себя в полной неуязвимости.
Но не тут-то было!
Латип хитро сощурился и победоносно произнёс:
— Сорок восемь, половину просим!
Такого подвоха я не ожидал, и Гришка мне о нём не говорил… А может, забыл или нарочно не сказал.
Латип на целых два горшка выше Гришки и кулаки у него вон какие… Пришлось честно поделиться ватрушкой.
Пока не отросли волосы, я старался, как можно реже, показываться на улице. Было обидно от своих же дружков слышать дразнилку по поводу лысины и получать шелбаны, когда с собой не было никаких вкусностей.
С тех пор я не стригся под «коленку» и мне всегда оставляли чубчик.
Всё бы дальше было хорошо, если бы не одно ещё испытание. Какое? Если интересно, послушайте.
Было это ранней весной, и мама сказала:
— Сынок, сейчас поедем в баню! Убери кубики…
Это известие сначала меня обрадовало: предстояла интересная прогулка на трамвае в город, куда меня родители брали редко, а потом огорошило… Хотя я был и маленьким, но уже понимал, что мыться в женской бане среди голых тётенек, не приветствуется пацанами. Узнают — будут хихикать, тыкать пальцем, расспрашивать, как это недавно случилось с Латипом, когда его мама брала с собой в баню.
На Гришкин вопрос: «Ну-ка, расскажи, что там видел?», Латип долго пыхтел, краснел и, наконец, выдавил из себя: «Много-много лянга!»
Мальчишки, что были постарше, громко загыгыкали. Они понимали, о чём речь. Только Латип умолчал другое… Об этом я узнал от того же Гришки, а тот в свою очередь от взрослых. Оказывается, банщица обругала Латипову мать, сказала:
— Больше не пущу вас в баню. Парню уже надо жениться, а вы всё… Эх.
С такими невесёлыми воспоминаниями я и приехал с мамой в Обуховскую баню. Почему в Обуховскую, на другой конец города, а не поближе?
Накануне вечером я слышал разговор мамы с отцом.
— Зачем тебе с ребёнком переться в такую даль? Могли бы помыться в бане на Чорсу, — сказал отец.
— Там кругом лейки, обмылки, волосы… Кислым молоком тянет… Негигиенично! — ответила мама.
— Ладно, как знаешь, — махнул рукой отец.
Из беседы родителей мне непонятным показалось слово «негигиенично». Что-то плохое чувствовалось в нём.
И вот мы с мамой сидим на стульях в длинном плохо освещённом предбанном коридоре. Ждём своей очереди. А очередь, ой-ой, длиннющая! Какие-то тётки, старушки, девчонки. С тазами, с банным бельём, с вениками, мочалками… Резкий, громкий звонок, приглашающий мыться, слишком уж медленно продвигает очередь. А я очень не люблю ждать! Ёрзаю на месте, верчусь по сторонам. На моём лице сплошное страдание: скоро ли мы приблизимся к заветной двери, из которой изредка выходят помывшиеся счастливые тётки? Мама чувствует моё томление, гладит по спине и успокаивает: «Потерпи немного, сынок!» Моё плохое настроение замечает и девчонка чуть старше меня: большеглазая, с крупными солнечными веснушками, со смешной рыжей косичкой, конец которой затянут в худосочную «гульку». Она сидит впереди, тоже с мамой, и исподтишка дразнит меня: высовывает язык, раздувает щёки, как мой хомячок, строит рожки…
Я пытаюсь не обращать на девчонку внимания, а она распыляется пуще, и я не выдерживаю, показываю ей кулак.
— Кому это ты? — спрашивает меня мама.
— А пусть не дразнится, — говорю я.
А девчонка — вот ехидина! — как ни в чём не бывало, уже весело щебечет о чём-то со своей мамой.
Наконец, мытарство с очередью заканчивается, и для меня начинается новое испытание. Возле шкафчика, где запирается одежда, я ни в какую не хочу снимать с себя трусики: стесняюсь показаться голым! Вот-вот из глаз брызнут слёзы… Мама минут пять уговаривает меня раздеться. Говорит какие-то успокаивающие слова, а я боюсь поднять даже глаза. Дурачок! Совсем не понимаю: кому я нужен, кроме своей мамы? Голые тётки и девчонки проплывают мимо, будто меня и нет. Перекидываются словечками, смеются… А мне кажется надо мной. Но вот возле шкафчиков никого не остаётся. Пожилая банщица подходит к нам, о чём-то шепчется с мамой и тоже склоняется надо мной, мило воркует:
— Ну, что ты, ребятёнок, боишься? Видишь, вокруг никого нет. Я отвернусь. Смело снимай трусики и ступай за мамой.
Слова банщицы придают мне уверенности, я следую её совету.
Прикрывая тазиком перед, я следую за мамой, и мы оказываемся в клубах пара, журчащей и плещущей воды, множества женских теней и приглушённых голосов… Мама выбирает свободное местечко на бетонной скамье. Ошпаривает его из шайки кипятком, усаживает меня с тазиком и начинает мыть. И странно: я начинаю чувствовать себя здесь лучше и уютнее, чем в домашнем корыте. И мыло — земляничное — не так больно щиплет глаза, и мочалка, кажется, мягче. А главное: никто на нас не обращает внимания…
Вот мама в тазик снова набрала чистой воды, окатила меня, потом принесла ещё, поставила рядом, улыбнулась:
— Поплещись, а я пока схожу в парилку!
— Только быстрее, — заканючил я, проводив её тоскливым взглядом.
Я не любил и дома пластмассовые лодочки, уточек и лебедей: мы не взяли их с собой, как это делают другие… Куда как лучше играть в тазу с водой. Хлоп ладошкой, хлоп — ещё! Только брызги в разные стороны. За игрой я даже не заметил, как ко мне подкралась та самая девчонка, что в коридоре строила мне рожицы. Косичка её была расплетена, и я не сразу узнал бы в ней ехидину, если бы не веснушки и большие глаза.
Она молча села рядом.
— Мальчик, как тебя звать? — спросила ехидина.
Мне не очень-то с ней хотелось говорить.
— Коля, — пролепетал я.
— А меня — Катя, — представилась девчонка.
Как будто так уж мне нужно было её имя!
— А сколько тебе лет?
Я растопырил на правой руке пальцы, а на левой загнул мизинчик.
— Пять с половиной, — поняла моя новая знакомая.
— Угадала, — сказал я.
— Фи-и, тютя-растютя, — с каким-то превосходством просвистела ехидина. — Я думала, что ты старше… А я уже заканчиваю первый класс!
Мне стало обидно.
— Не думай, что я маленький, — сказал я, оправдываясь. — Я уже умею читать. Сам прочитал сказку «Курочка Ряба».
— Ха-ха-ха, — захихикала ехидина, ткнула меня мыльным пальцем в нос и, шлёпая резиновыми тапочками по лужам, растаяла в парах.
Откуда-то сбоку послышался её захлёбывающийся голосок.
— Ты представляешь, мамуля, — делилась она новостью со своей мамой. — Этот Колька уже читает, а ходит в женскую баню. Ха-ха-ха!
Слёзы унижения душили меня, я готов был от такого позора ревмя-реветь, не говоря о том, чтобы я сделал с этой ехидиной, будь я старше и сильнее…
И тут возле меня выросла какая-то тень.
— Мальчик, тебя обидели? — спросила тень.
Я с трудом стал поднимать голову: тень была настолько высокой, что глаза мои еле-еле достали её «макушку». Это была незнакомая тётя. Тётя-великан, тётя-Гулливер, как из сказки. Я таких высоких раньше никогда и нигде не встречал. Она улыбалась. Такая тётя никого не даст в обиду.
— Нет, — помотал я мокрым чубчиком.
Но тут на счастье появилась мама.
— Что случилось? — спросила она обеспокоено.
— Мне показалось, что мальчик плачет, — сказала незнакомая тётя-великан, и удалилась в сторону.
Уже после бани мама мне с гордостью сказала, что тётя, которую я принял за великаншу, была знаменитая баскетболистка Рая Салимова.
Таким оказался мой первый, и последний поход в женскую баню.
Источник статьи: http://mytashkent.uz/2014/03/26/kak-ya-mylsya-v-zhenskoj-bane/
