Как я мылся в женской бане Искусство
В детстве я не любил две вещи — парикмахерскую и особенно баню. Не потому, что нужно было стричься, а потом мыться… Нет, нет! Меня пугало другое: сопутствующие им неприятные переживания. Какие? Если интересно, послушайте.
До пяти лет мама купала меня дома. Нагревала на примусе в большой кастрюле воду. Затем нагретую воду переливала в оцинкованное корыто, разбавляла её холодной — ванна готова! Тут и начинала свирепствовать надо мной мочалка и буйная мыльная пена. Иногда было горячо, глаза щипало, но я стойко, пусть сквозь слёзы, терпел. Когда уж было совсем невмочь, визжал, и мама усмиряла свой пыл.
Настоящие испытания начались гораздо позже, когда меня повели стричься. Парикмахерская находилась не близко, на Кукче. Парикмахер дядя Хаим усадил меня на высоченное кресло, повязал вокруг шеи простынку и нацелил свои усы на маму:
— Как стричь баранчука, под коленку или оставить чубчик?
Мама почему-то сочувственно глянула на меня, потрепала за вихры и вздохнула:
Не успел я сообразить, что означает пароль под «коленку», как электрическая машинка зажужжала над моей головой, больно жаля, словно десятки ос. Реветь было стыдно, и я мужественно молчал. Наконец, машинка умолкла, и я увидел в зеркале размытую свою физиономию. Она показалась мне опухшей, а голова была совершенно лысая, как… коленка. Вот тут-то и дошёл до меня смысл этого слова…
Только выйдя из парикмахерской, я дал настоящую волю своим слезам. Но и эту незаслуженную обиду я вскоре забыл. Зато дома она напомнила о себе в образе соседского Гришки, когда я вышел за калитку с горбушкой намазанной яблочным джемом. Увидев меня, он прямо-таки расцвёл в щербатой улыбке.
— Лысая башка, дай немного пирожка! — пропел Гришка.
— А если не дам? — сказал я, спрятав горбушку за спину.
— Я отпущу тебе шелбан, — ехидненько пообещал Гришка. — Всем лысым полагаются шелбаны…
Он был выше меня на целый горшок и сильнее. Пришлось поделиться угощением: кому же охота получить шелбан? За это Гришка, уплетая горбушку с повидлом, дал мне умный совет:
— Колька, если кто тебя станет дразнить: «Лысая башка, дай немного пирожка!», то смело отвечай: «Сорок один, ем один!» Это помогает.
Совет дружка я применил в этот же день. В детстве мне казалось, что кушать за столом одному неинтересно и не очень хочется. Вот и на этот раз, прихватив из дома ватрушку, я выбежал на улицу. Только умостился на скамейке возле арыка, а тут, словно из-под земли, появился Латип. Подходит ко мне вразвалочку, словно гусь, и тоже, как Гришка, улыбается с издёвкой:
— Лысая башка, дай немного пирожка!
Сговорились они, что ли…
Но я вовремя вспомнил совет Гришки и громко отчеканил:
— Сорок один, ем один! — и с аппетитом надкусил ватрушку, чувствуя себя в полной неуязвимости.
Но не тут-то было!
Латип хитро сощурился и победоносно произнёс:
— Сорок восемь, половину просим!
Такого подвоха я не ожидал, и Гришка мне о нём не говорил… А может, забыл или нарочно не сказал.
Латип на целых два горшка выше Гришки и кулаки у него вон какие… Пришлось честно поделиться ватрушкой.
Пока не отросли волосы, я старался, как можно реже, показываться на улице. Было обидно от своих же дружков слышать дразнилку по поводу лысины и получать шелбаны, когда с собой не было никаких вкусностей.
С тех пор я не стригся под «коленку» и мне всегда оставляли чубчик.
Всё бы дальше было хорошо, если бы не одно ещё испытание. Какое? Если интересно, послушайте.
Было это ранней весной, и мама сказала:
— Сынок, сейчас поедем в баню! Убери кубики…
Это известие сначала меня обрадовало: предстояла интересная прогулка на трамвае в город, куда меня родители брали редко, а потом огорошило… Хотя я был и маленьким, но уже понимал, что мыться в женской бане среди голых тётенек, не приветствуется пацанами. Узнают — будут хихикать, тыкать пальцем, расспрашивать, как это недавно случилось с Латипом, когда его мама брала с собой в баню.
На Гришкин вопрос: «Ну-ка, расскажи, что там видел?», Латип долго пыхтел, краснел и, наконец, выдавил из себя: «Много-много лянга!»
Мальчишки, что были постарше, громко загыгыкали. Они понимали, о чём речь. Только Латип умолчал другое… Об этом я узнал от того же Гришки, а тот в свою очередь от взрослых. Оказывается, банщица обругала Латипову мать, сказала:
— Больше не пущу вас в баню. Парню уже надо жениться, а вы всё… Эх.
С такими невесёлыми воспоминаниями я и приехал с мамой в Обуховскую баню. Почему в Обуховскую, на другой конец города, а не поближе?
Накануне вечером я слышал разговор мамы с отцом.
— Зачем тебе с ребёнком переться в такую даль? Могли бы помыться в бане на Чорсу, — сказал отец.
— Там кругом лейки, обмылки, волосы… Кислым молоком тянет… Негигиенично! — ответила мама.
— Ладно, как знаешь, — махнул рукой отец.
Из беседы родителей мне непонятным показалось слово «негигиенично». Что-то плохое чувствовалось в нём.
И вот мы с мамой сидим на стульях в длинном плохо освещённом предбанном коридоре. Ждём своей очереди. А очередь, ой-ой, длиннющая! Какие-то тётки, старушки, девчонки. С тазами, с банным бельём, с вениками, мочалками… Резкий, громкий звонок, приглашающий мыться, слишком уж медленно продвигает очередь. А я очень не люблю ждать! Ёрзаю на месте, верчусь по сторонам. На моём лице сплошное страдание: скоро ли мы приблизимся к заветной двери, из которой изредка выходят помывшиеся счастливые тётки? Мама чувствует моё томление, гладит по спине и успокаивает: «Потерпи немного, сынок!» Моё плохое настроение замечает и девчонка чуть старше меня: большеглазая, с крупными солнечными веснушками, со смешной рыжей косичкой, конец которой затянут в худосочную «гульку». Она сидит впереди, тоже с мамой, и исподтишка дразнит меня: высовывает язык, раздувает щёки, как мой хомячок, строит рожки…
Я пытаюсь не обращать на девчонку внимания, а она распыляется пуще, и я не выдерживаю, показываю ей кулак.
— Кому это ты? — спрашивает меня мама.
— А пусть не дразнится, — говорю я.
А девчонка — вот ехидина! — как ни в чём не бывало, уже весело щебечет о чём-то со своей мамой.
Наконец, мытарство с очередью заканчивается, и для меня начинается новое испытание. Возле шкафчика, где запирается одежда, я ни в какую не хочу снимать с себя трусики: стесняюсь показаться голым! Вот-вот из глаз брызнут слёзы… Мама минут пять уговаривает меня раздеться. Говорит какие-то успокаивающие слова, а я боюсь поднять даже глаза. Дурачок! Совсем не понимаю: кому я нужен, кроме своей мамы? Голые тётки и девчонки проплывают мимо, будто меня и нет. Перекидываются словечками, смеются… А мне кажется надо мной. Но вот возле шкафчиков никого не остаётся. Пожилая банщица подходит к нам, о чём-то шепчется с мамой и тоже склоняется надо мной, мило воркует:
— Ну, что ты, ребятёнок, боишься? Видишь, вокруг никого нет. Я отвернусь. Смело снимай трусики и ступай за мамой.
Слова банщицы придают мне уверенности, я следую её совету.
Прикрывая тазиком перед, я следую за мамой, и мы оказываемся в клубах пара, журчащей и плещущей воды, множества женских теней и приглушённых голосов… Мама выбирает свободное местечко на бетонной скамье. Ошпаривает его из шайки кипятком, усаживает меня с тазиком и начинает мыть. И странно: я начинаю чувствовать себя здесь лучше и уютнее, чем в домашнем корыте. И мыло — земляничное — не так больно щиплет глаза, и мочалка, кажется, мягче. А главное: никто на нас не обращает внимания…
Вот мама в тазик снова набрала чистой воды, окатила меня, потом принесла ещё, поставила рядом, улыбнулась:
— Поплещись, а я пока схожу в парилку!
— Только быстрее, — заканючил я, проводив её тоскливым взглядом.
Я не любил и дома пластмассовые лодочки, уточек и лебедей: мы не взяли их с собой, как это делают другие… Куда как лучше играть в тазу с водой. Хлоп ладошкой, хлоп — ещё! Только брызги в разные стороны. За игрой я даже не заметил, как ко мне подкралась та самая девчонка, что в коридоре строила мне рожицы. Косичка её была расплетена, и я не сразу узнал бы в ней ехидину, если бы не веснушки и большие глаза.
Она молча села рядом.
— Мальчик, как тебя звать? — спросила ехидина.
Мне не очень-то с ней хотелось говорить.
— Коля, — пролепетал я.
— А меня — Катя, — представилась девчонка.
Как будто так уж мне нужно было её имя!
— А сколько тебе лет?
Я растопырил на правой руке пальцы, а на левой загнул мизинчик.
— Пять с половиной, — поняла моя новая знакомая.
— Угадала, — сказал я.
— Фи-и, тютя-растютя, — с каким-то превосходством просвистела ехидина. — Я думала, что ты старше… А я уже заканчиваю первый класс!
Мне стало обидно.
— Не думай, что я маленький, — сказал я, оправдываясь. — Я уже умею читать. Сам прочитал сказку «Курочка Ряба».
— Ха-ха-ха, — захихикала ехидина, ткнула меня мыльным пальцем в нос и, шлёпая резиновыми тапочками по лужам, растаяла в парах.
Откуда-то сбоку послышался её захлёбывающийся голосок.
— Ты представляешь, мамуля, — делилась она новостью со своей мамой. — Этот Колька уже читает, а ходит в женскую баню. Ха-ха-ха!
Слёзы унижения душили меня, я готов был от такого позора ревмя-реветь, не говоря о том, чтобы я сделал с этой ехидиной, будь я старше и сильнее…
И тут возле меня выросла какая-то тень.
— Мальчик, тебя обидели? — спросила тень.
Я с трудом стал поднимать голову: тень была настолько высокой, что глаза мои еле-еле достали её «макушку». Это была незнакомая тётя. Тётя-великан, тётя-Гулливер, как из сказки. Я таких высоких раньше никогда и нигде не встречал. Она улыбалась. Такая тётя никого не даст в обиду.
— Нет, — помотал я мокрым чубчиком.
Но тут на счастье появилась мама.
— Что случилось? — спросила она обеспокоено.
— Мне показалось, что мальчик плачет, — сказала незнакомая тётя-великан, и удалилась в сторону.
Уже после бани мама мне с гордостью сказала, что тётя, которую я принял за великаншу, была знаменитая баскетболистка Рая Салимова.
Таким оказался мой первый, и последний поход в женскую баню.
Источник статьи: http://mytashkent.uz/2014/03/26/kak-ya-mylsya-v-zhenskoj-bane/
Истории закоренелого банщика 2
Работал и жил ещё в конце восьмидесятых я в одном из небольших (чуть больше 100 тыс. населения) городов Урала. Там мы с женой, пристрастились к бане с парилкой и хотя бы раз в неделю посещали её. Бань там было три. И мы выбрали самую новую и просторную, да ещё поближе к дому.
В мужском отделении работала женщина лет сорока пяти. Она добросовестно выполняла свои обязанности, всегда вовремя мыла полы и шкафы. Была у неё дочь. Звали Рита. Когда я начал ходить в эту баню, она была ещё школьницей и видел я её там иногда. Она заходила к матери, то за ключом, то ещё за чем-то и делала это довольно часто, так как сама рассказывала, ключ у них в квартиру был один и его постоянно передавали друг другу. Она как-то органично вросла в это отделение. Некоторые новички даже маму её стеснялись, когда она мимо проходила, даже со шваброй, а вот Риту нет. Ну когда она была ещё школьницей, понятно. Но потом она поступила в техникум, но продолжала посещать маму на работе. Была у неё какая-то энергетика, которая сразу вызывала к ней доверие. Кроме того она это подтверждала своим поведением. Ни разу я не видел, что бы она пялилась на голых мужиков, ухмылялась или к ней приходили подружки. Вела она себя так, будто вокруг и нет совсем нескольких десятков голых мужиков.
Конечно, изредка, попадались снобы, которые жаловались, что SOS, девчонка в отделении, но время было перестроечное и всё обходилось. Кроме того она здорово помогала маме, особенно в весеннюю и осеннюю распутицу, когда отделение приходилось мыть по нескольку раз в день. Она быстро стала любимицей посетителей. Всегда приветливая и общительная, быстро располагала к себе. Придёт с веником или шваброй и извиняется за неудобства.
Ходила она в коротком платье или юбке и так как в отделении хорошо топили, то естественно, ни колгот, ни лосин она не носила и при уборке или протирании шкафов, всегда демонстрировала аккуратные трусики, Ни стринги, ни просвещающиеся. Обычные, Но ни у кого это не вызывало протеста. Воспринималось всё, как производственный процесс, а не элемент соблазна. Интересно, что с годами, её форма одежды не менялась. В длинном неудобно работать, говорила она. Став повзрослей, Рита не отказалась от мини, просто оно стало более обтягивающим и соответственно картинка показывалась реже. Но не исчезла совсем. Некоторые мужики говорили, что когда Рита трусиками свекнёт, то день удачным будет.
Когда она окончила техникум, ей исполнилось восемнадцать и мама захотела, что бы её взяли на работу в эту баню, но вакансий не было. Помог случай. Тогда как грибы, росли кооперативы. И один из них напросился в бане сделать, что-то вроде небольшого кафе, где после баньки можно было спокойно попить пивка или что покрепче. Отдали под это дело помещение гардеробной. А сам гардероб разделили на две части, в мужское и женское. Ставку соответственно тоже.
Старая гардербщица хотела попасть в мужскую часть гардероба, но мама Риты уговорила руководство, чтобы дочку взяли в её отделение. Рита, с мамой, были на хорошем счету и её приняли. Так, уже официально, в мужском отделении заработала семейная бригада.
Польза от этого была несомненной. Сразу прекратились вояжи в отделение всяких “проверяющих”, “своих” работниц и других непонятных тёток. Раньше мама Риты, не хотела ни с кем ругаться, поэтому и захаживали то билетёрши, то “пожарницы, то ещё бог весть кто. Рита сразу навела порядок и проходной двор окончился.
Вскоре количество посетителей выросло почти наполовину (!?). Один новичок так мне и сказал. Живёт возле одной из бань, но начал ходить сюда, хоть и далековато, потому, что нет здесь экскурсий “психически больных баб” и обслуживание на высоте.
Вскоре мы поменяли место жительства и много позже, от друзей, я узнал как-то, что мама Риты доработала до пенсии, а Рита выкупила баню и сделала водно-развлекательный комплекс, в котором старое здание осталось, но в нём теперь современная отделка и оборудоваение. Интересно, что Рита продолжала работать, несмотря на то, что являлась хозяйкой комплекса. Я спросил у приятеля, а как мол с мини, рассталась небойсь? Приятель засмеялся и ответил, что как же без счастливого мини и белых трусиков, посещаемость ведь резко упадёт и удача от всех отвернётся.
P.S. Меня спросили, как Рита стала хозяйкой бани. Всё просто. Во время кризиса, в 90-х, хозяева кафешки за дёшево, выкупили, еле дышащую баню и Риту поставили директором. Конечно взяв её в долю, что бы лучше работала. Но потом, что-то у кафешников не заладилось. Вроде бы они хотели, продать землю под какое-нибудь строительство, но просчитались. Места, притом практически даром, в уральском городке, хватало с избытком. Рита удачно взяла в банке кредит, под бизнес проект и выкупила их часть бани, оставив партнёрам помещения под кафе. Дело быстро пошло на лад и скоро появилась прибыль. Баня стала комплексом, с бассейном, спотзалом и даже с индивидуальной прачечной, где каждый, мог принести из дома бельё, бросить, в машину, а сам пойти попариться или пивка попить. А можно и в кино, в бассейн, бильярд или небольшой супермаркет. Кстати. Если берёшь билет в один из залов, то стирка бесплатно. Интересно, что много мужиков начали пользоваться этим. А что? Загрузил стирку, на радость жене, а сам пошёл с друзьями пиво посасывать или париться. Приятель мне по телефону говорил, многие семьями ходят, как на праздник.
А Рита, как я уже говорил, так и работает. Только уже не от зари до зари, а несколько часов в день. Её всё спрашивают зачем ей это? А она отвечает, что физическая работа не даёт расслабиться в бизнесе. Но я всё-таки думаю, что она привыкла и уже не может без общения с голыми посетителями. Прирождённая банщица.
Источник статьи: http://istoriipro.ru/istorii-zakorenelogo-banshhika-2/
