Кума зашла ко мне в баню

Байки Макара. Кум и баня

Снимая на лето деревенский домик, Милена не могла и подумать, что ее одиночеству помешают пожилые соседи. Дед Макар будет заходить несколько раз в день под любым предлогом, а следом являться и его супруга баба Зина, якобы, в поисках мужа.

Сначала это сильно раздражало девушку, мечтавшую об отдыхе вдали от людей, но постепенно она привыкала к пожилой паре, их навязчивость казалась милой, а байки старого Макара увлекательными.

Слушая их, она испытывала то исконное спокойствие, которое чувствует ребенок, когда мать рассказывает ему сказки.

И уже с нетерпением ждала она стук в окошко.

— Я вот, зачем, Милка, пришел, — сказал он, протягивая сверток. – Зинка моя просила передать. Это домашний сыр.

— Да возится на кухне, кастрюлям парад устраивает, генеральша моя.

— Проходите, я как раз чайку заварила.

— Чаек – это хорошо, зайду, пожалуй. Я вот думаю к вечеру баньку истопить. Давно уж не топили, все больше в душе во дворе мылись, а разве это с настоящей банькой сравнится?

В бане-то милая, всем костям распара выходит, благодать, значит. От пара лишние годы теряешь, так-то.

— Никак баню собрался топить, — появилась на пороге баба Зина. – Я его ищу по всему двору, а он здесь прохлаждается.

— Так сама же велела сырком угостить Милку, ей в городе такого и не попробовать.

Это сценарий старики разыгрывали каждый день: сначала являлся дед Макар, а за ним и баба Зина.

— Присаживайтесь, баба Зина, я тут маффины пекла, — девушка поставила на стол блюдо с кексами.

— Ишь ты, — с интересом разглядывала выпечку соседка. – Рецепт мне запиши.

— Так вот, я говорю, — перебил женщин Макар, — баню топить надумал. Ты вечером приходи, с Зинкой моей попаришься, здоровья наберешься. Вернешься в город – не узнают тебя. Такая благодать после баньки снисходит.

— На некоторых и до баньки снисходит. Помнишь, как кума попарить хотел?

— Вот ведь, упрямая баба, тридцать лет твержу, что не почудилось. Да и с чего бы, я стопочку после баньки себе позволял, а в тот раз еще только собирался.

— Расскажите, дед Макар, — попросила Милена.

— Лет тридцать уж прошло, — будто только и ждал приглашения старик. – Куму моему тогда в наследство домик от тетки достался. Не в нашей деревне. Домик тот совсем древний, Колька, кум мой, решил его на вывоз продать.

— Это как? – спросила Милена.

— Да просто, покупатель платит за дом, разбирает его и вывозит, куда надо.

— Говорю же, лет тридцать назад это было. У нас со стройматериалами туго, хоть и лес рядом, а пилить не смей. А в доме постоянно нужно то половицу поменять, то балку, а уж если строить надумаешь… Вот я и решил, выкуплю у Кольки дом, привезу, построю веранду и летнюю кухню.

Решить-то решил, а куму сказать не успел. В тот вечер топил я баньку. Зинка моя что-то хлопотала в доме, а я воду носил. Выхожу из баньки – кум на лавочке сидит. Я еще подумал, мол, на ловца и зверь бежит, только я задумал к нему сходить, а он уж тут.

И спрашивает меня кум, мол, баню топишь?

— Будто не видит, — не выдержала баба Зина.

— Видит – не видит, а вроде для заведения разговора. Приличные люди так и начинают говорить, неразумная баба. Так вот, спросил меня кум, а потом и говорит, давай, говорит, я с тобой попарюсь. А мне что, жалко пара? Я его в баню и отправил, а сам до дома побежал, бутылочку взять после парной, а за ней и обсудить продажу. А заодно и Зинке сказать, что с кумом в бане, а то вдруг надумает войти. И пяти минут не бегал, возвращаюсь, что такое, кума нет. Покричал его, покричал, да сам до дома его отправился.

Подхожу, а кум с сыновьями сено ворошит. Я его спрашиваю, что, мол, ушел, ничего не сказал, сам собирался париться, а сам ушел. А Колька на меня смотрит словно на хмельного.

«Ты что, Макар, я весь вечер со двора не сходил. Да и своя баня топится».

Читайте также:  Можно париться в бане при переломе ребра

— Странно, — протянула Милена.

— Еще как странно. А дом я так у него и не купил, оказывается, он его уже продал. Такие дела.

— Я и говорю, с молодости странным ты был, Макар, — сказала соседка, вставая.

— Может и странным, видел то, что другим не дано. Но и, правда, пошли мы. Надо водицы наносить, истопить.

Баня Милене понравилась, куда там практикам релаксации. Она сидела на веранде стариков, пила травяной чай и слушала пение ночных птиц.

Источник статьи: http://proza.ru/2019/08/11/926

Кума зашла ко мне в баню

Любовь Засова (Любовь Петровна Андриянова) родилась 30 мая 1959 года в селе Кага (Башкортостан). Живёт в селе Кага; работает библиотекарем, экскурсоводом.

Наталья пропылесосила ковер, полила цветы, протерла влажной тряпкой мебель. Застеленные линолеумом полы мыть было одно удовольствие. Закинула постельное белье в стиралку-автомат и пошла мыть баню. Муж Федор затопил ее час назад, вода согрелась, в бане было тепло. Баня была по-белому. Крашеная серебрянкой печка, обитые вагонкой стены, лакированная полка для банных принадлежностей, светильники по углам, коврик возле двери – все это немного придавало бане вид горницы. Федор шутил:

– Повесь тут занавески да стол поставь со скатертью – и можно жить.

Наталья жесткой щеткой вымыла полок и лавки, ошпарила их кипятком. Вымыла пол, присела на лавку и закрыла глаза. В бане пахло дорогим шампунем – дети из города привезли, в деревне такого в магазине не найдешь. Наталья вдохнула тонкий аромат – приятный, но какой-то чужой, не русский что ли. Баню Наталья любила не только телом, но и на каком-то генном уровне. Да и то сказать: в деревне раньше в бане человек зачинался, в бане рождался, и в последний путь его тоже обряжали в бане. Не зря ведь старые люди говорили – «баня – мать наша: и тело лечит и душу светит!»

В общем, баньку свою Наталья любила, но сильно скучала по старой бане по-черному. Из глубины памяти выплыли яркие картинки молодости: суббота, банный день… Наталья даже отчетливо почувствовала густой запах березового веника и хозяйственного мыла, услышала до боли родные голоса…

– Хведьк, ты баню затопил?

– Нет ишшо, только воды натаскал, да дров принес.

– И ладно! Я щёлок хотела сделать, надо золы набрать.

Когда баня истопилась и повытянулся едкий дым, Наталья пошла там убираться: метелкой обмела от копоти потолок и стены, полила каменку водой, что бы камни омылись от сажи. Затем специальным косырем выскоблила до желта все лавки и пол. Вымыла маленькое оконце, прополоскала и повесила сушить душистую липовую мочалку.

И вот, наконец, подошло время мыться в бане. Первыми мылись ребятишки – пятилетняя Танюшка и восьмилетний Митька. Наталья посадила Танюшку в таз с замоченными рубахами, дала ей кусок мыла и та с упоением принялась «стирать» белье.

Митька намылился мылом и был весь в пене.

– Тань, смотри, похож я на Деда Мороза?

– Ты на тошшего воробья похож. Мойси скорея, ато Танюшка зажарица.

– Мам, а мы сёдни с Колькой и Шуркой ходили в лес петли смотреть. Мы на зайцев ставили. И в одной петле заяц был. Мы подошли, а он живой ишшо. Смотрить на нас, а в глазах у него слезы. Ну мы и отпустили зайца. А он, мам, отбежал немного, встал на задние лапки и кланяеца нам, кланяеца.

– Охотник ты мой сердобольный.

Мать ласково поцеловала Митьку в мыльную макушку.

– Давай спину тебе помою, да обдавайси.

Наталья окатила Митьку щелоком, приговаривая:

– С гуся вода, с Митеньки вся худоба!

Дошла очередь до Танюшки. Мать намылила ей русые с золотым отливом волосы и, опустив ее голову в таз с водой, принялась мыть.

– Ой, ой, мыло в глаз попало, щиплет.

Наталья окатила Танюшку из большого железного ковша и поцеловала в глаза.

– Пить хочу! – опять запищала Танюшка!

– В баню ходють не воду пить, а тело мыть! – назидательно сказала Наталья, но зачерпнула из «холодной» колоды воды и дала дочке. Еще раз окатив ее водой и одев во все чистое, повела домой.

Следующей мылась Фенечка. Фенечка – наша соседка: маленькая, сухонькая, аккуратненькая женщина средних лет. Детей у нее не было, а с мужем она разошлась по причине его большой любви ко всем деревенским бабам.

Читайте также:  Что делать когда угоришь в бане

Ее муж – Павел оправдывался так:

– Фенич, ты подумай своей головой – скоко баб после войны без мужиков осталось! А в хозяйстве мужицкая рука нужна – иде гвоздь забить, иде изгородь подправить. Жалко мине их… ну и где чиво подсоблю. Деньги за работу брать – совесть не позволяет, да и откуда у их деньги-то? Вот и случаица грех. Да и без бабьей радости жить всю жизнь – каково бабенкам? Не ругайси ты, я ведь все равно к тибе домой иду.

Но Феничкино сердце не терпело, и она регулярно устраивала мужу скандалы. В такие дни Павел запирался в бане и ремонтировал и подшивал валенки, которые ему несли со всей деревни. Справив работу, он клал валенки в мешок и в сумерках разносил по дворам. При этом в дом он не заходил, а кидал валенки через ворота – опять же для того, чтобы не брать деньги за работу. И ведь никогда не ошибался валенками! Бабенки, понятное дело, благодарили, как могли: кто десяток яичек, кто сметанки, кто ягод-грибов, а кто и самогоночки. Тогда у Павла случались загулы. Приняв на грудь, он брал в руки гармонь и отправлялся бродить по селу. В деревенской тишине далеко разносились то веселые, то грустные мелодии его гармоники. звучал его чистый, приятный голос. За самозабвенную любовь к гармошке получил он в деревне и прозвище – Баянка. Если ему встречались ребятишки, то он щедро одаривал их конфетами, которые всегда водились в его карманах. В общем, едва заслышав вдалеке звуки гармошки, все знали – идет Баянка. Дети радовались в предвкушении гостинцев, бабы вздыхали…

После очередного скандала Фенечка собрала свои скромные пожитки и перебралась в маленький домик рядом с нами. Кстати, деньги на его покупку дал ей Павел. Фенечка стала часто приходить к нам – то за солью, то за ситом или просто полузгать семечки на лавочке перед домом. От нее мы узнавали все деревенские новости: кто женился, кто развелся, кто согрешил, кто подрался.

Вот так наша семья стала ее семьей.

Она помогла Наталье состирнуть белье, а потом долго мылась, попутно обсуждая деревенские новости.

– Слыхала, у Сидоркиных обыск был. Самогонку искали. Ну, им из сельсовета-то шукнули. Они барду за баней в назем и зарыли. Милиционеры все вверх дном перерыли, нищиво не нашли. А старшой-то их, щёрт хитрушшой, подозвал ихняго мальщонку и говорить: – А у мине конхвета есть скусная. Если покажешь, иде папка бидон спрятал – тибе отдам. – Ну, Толик и показал. Глупый ишшо – пять лет всего.

– Што жа им теперя будить – ужаснулась Наталья. – Ну-ка у тюрьму загремять.

– Да обошлось вроде. Милиционеры напились вдрызг. Уж больно самогонка хорошая оказалась. А остальное вылили, да самогонный аппарат забрали.

Последними мылись Наталья с Федором. В супружестве они жили уже девять лет. Но при взгляде на высокого, широкоплечего мужа Наталья вспыхнула, как девочка и стыдливо отвела глаза.

Заметив ее взгляд, Федор едва заметно усмехнулся и, протянув Наталье намыленную мочалку, попросил:

– Ну-ка, женушка, помой мне спину.

Наталья взяла мочалку и принялась тереть мужа.

– Што ты как неживая. Три сильней, – сказал Федор, поигрывая мускулами. Наталья, прикусив губу, стала энергично водить мочалкой.

Неожиданно Федор повернулся к ней лицом и нежно притянул ее к себе.

– Ромашка ты моя скромная, за што и люблю!

Его горячее тело прижалось к жене, губы покрывали поцелуями ее глаза, щеки, шею, опускаясь все ниже. В голове у Натальи забухало, застучало, а потом словно все взорвалось и на темном закопченном потолке замерцали звезды…

Федор вылил на себя целый ушат холодной воды и, обнажив в улыбке ровные белые зубы, сказал:

– Помыл грешное тело – сделал великое дело. – И, одеваясь, добавил: – Ты, Наталья, долго не сиди. Мы тибе ужинать ждем.

Наталья легонько кивнула и блаженно растянулась на полке. Каждая косточка благодарно отозвалась на горячее тепло сосновых досок. Несколько минут Наталья лежала, закрыв глаза и вдыхая всей грудью непередаваемый банный аромат: смолы и липы, березового листа и душистого мыла и чего-то еще, что бывает только в русской бане по-черному.

Читайте также:  Бани сауны спа в азове

Вспомнив, что ее ждут, принялась скоренько мыться.

Пришло время вечерять.

– Митька, сбегай за Фенечкой. Штой-то она запаздывает. На стол собирать пора, – сказала Наталья.

Митьку как ветром сдуло – и оттого, что он был вообще расторопным парнишкой, и оттого, что сильно хотелось есть. Наконец все собрались за большим обеденным столом. На середину стола поставили большую глиняную чашку с отварной рассыпчатой картошкой, рядом стояла чашка с капустой, разведенной водой с луком и маслом. На деревянной дощечке лежало свежезасоленное сало. В чеплашках поменьше были засоленные огурцы и грибы. Прижав к груди каравай душистого хлеба, Наталья ловко нарезала его крупными ломтями. Федор взял большую деревянную ложку и зачерпнул хрустящей капусты.

– Хороша закуска – капустка! И на стол поставить не стыдно, и съедят – не обидно!

Все дружно заработали ложками. Несколько минут за столом было тихо, потом Фенечка преподнесла очередную деревенскую новость.

– Слыхали, чиво Санька Зигардан учудил на Пасху? Ночью шел с лагунов (праздничные костры), продрог и решил у Широнихиной бане погреца. А был хорошо навеселе, ну и улегси у бане на каменку – иде потеплея. А Широниха утром у баню пошла – тряпку прополоскать. Дверь открыла, а из угла щёрт страшный на нее глядить. Широниху щуть родимчик не хватил. Как она заорала – щёрт, щёрт, караул – и на пол грохнулась. А Санька весь у саже соскощил с каменки да бежать. Широниха сказала – у сельсовет пойду жаловаца. Всю баню сажей завазгал.

– Ну ты скажи, што творица. И ведь родители хорошие, работяшшие. И в кого только Санька такой заполошный уродилси, – сказала Наталья, разливая по кружкам ароматный травяной чай. Фенечка поставила на стол чашку с пирожками и преснушками.

Митька тут же ухватил пирожок и энергично принялся жевать, прихлебывая горячим чаем.

– Ешь, ешь, – ласково улыбнулась Фенечка – с щерёмушкой, нынще пекла. – Зачерпнув ароматного малинового варенья, она принялась прихлебывать чай из блюдца.

Танюшка с Митькой вылезли из-за стола и заскучали. Чем бы таким заняться? Изобретательный Митька придумал.

– Давай рыбу ловить!

– Давай, – обрадовалась Танюшка, – а как?

– Сперва удощки наладить надо.

Митька нашел моток крученки, отрезал от нее два куска. На захапке печи лежали смолистые лучины – Федор настрогал на растопку. Митька выбрал две лучинки, привязал к ним веревочки – удочки готовы.

– А на што ловить будем? – задумчиво произнес Митька.

– Давай на хлебушек, его все любять.

Сказано – сделано. На кончики веревочек привязали хлеб. В полу избы была большая щель – доски рассохлись. Федор весной собирался их отремонтировать. Вот это «рыбное» место и облюбовали ребятишки. Присев на корточки они опустили нитки с хлебом в щель и замерли в ожидании «клева».

– Минь, штой-то долго не клюёть, я уже сидеть уморилась, – захныкала Танюшка.

– Ты води удощкой туды-сюды, штобы рыбу привлещ, – как заправский рыбак сказал Минька. Увлеченные игрой, они не видели, что взрослые наблюдают за ними, сдерживая смех. Федор тихонько встал, открыл творило и спустился в подпол.

– Надо говорить «ловись рыбка большая и маленькая» – едва сдерживая смех, сказала Наталья – тада, может, поймаитя.

– Ловись рыбка большая и маленькая – запищала Танюшка. И вдруг – о ужас – веревочки натянулись и задергались, словно там было что-то большое и страшное. Ребятишки от испуга и неожиданности заверещали, бросили удочки и сиганули на печку.

Наталья с Фенечкой смеялись до слез. Вылезший Федор присоединился к ним.

Фенечка ушла домой. Наталья убрала со стола, вымыла посуду. Федор заглянул на печь. Из-под овчинного тулупа выглядывали только Митькины вихры да Танюшкины косички.

– Ишь, рассопелись рыбаки. Угрелись… Наталья, постели им постелю, я их перенесу, а то свалятся ишшо ночью.

Наконец все улеглись… Наталья закрыла глаза, блаженно потянулась и, прижавшись к теплой спине мужа, замерла.

– Завра воскресенье, пельмени постряпать, хлеб испечь надо, рубаху заштопать. А вечером к маманьке сходим в гости, соскучилась…

Легкая улыбка блуждала по лицу Натальи, и сладкий сон прервал ее мысли. Суббота закончилась, впереди было воскресенье… и целая жизнь!

Источник статьи: http://bp.rbsmi.ru/articles/proza/zasova-lyubov-bannyy-den-rasskaz/

Оцените статью
Про баню