Кто не был в бане в женский день
Впервые отважилась пойти в общественную баню. Дома долго собирала сумки. После чего еще четыре раза перепроверила их на выходе – таз взяла, полотенца взяла, мыло положила, халат на всякий случай закинула, тапки белые засунула, шампуней, мазей на все случаи жизни набрала – вроде все. А, нет! Купальник надеть забыла! Пошла переодеваться. Ну все, теперь точно — выхожу.
Ступаю по улице и понимаю, что с вещами я переборщила. Однако таз свой тащу гордо, виду не показываю, что тяжело – банный день все-таки. Пока иду, не перестаю думать о том, что сейчас мне предстоит. Кто там будет? Много ли народа? Что делать, если купальник снять придется? – в общем что только не передумала. Хорошо, что хоть не одна намылилась, а с коллегой по работе.
Заходим значит с ней в баню. С виду все прилично. Вокруг веники висят, тапки, шапки банные – красота. Но у меня-то вроде все с собой, думаю – целый тюк. Решила, что брать точно ничего другого не буду. Сразу к кассе подходим. За аппаратом сидит молодой парень.
– Вы пенсионер? – спрашивает он у моей подруги.
Вот это наглость, подумалось мне.
– Нет, — отвечает она.
– Ну тогда с Вас полная стоимость полагается.
Подошла и моя очередь. Я ему сразу говорю, что не пенсионер и протягиваю деньги, прошу включить в счет чай.
– Через пять минут будет готов, — говорит кассир. – Вы сами придете или вам принести? (хитро улыбается – авт.)
Я даже растерялась. Так и представила, как он в женскую раздевалку с чаем заходит, а ему бабы веником — хрясь по морде, чтобы больше не совался. Но на всякий случай я переспросила.
– Ну да, можем и принести, — в игривой форме говорит кассир.
– Нет, спасибо, — отвечаю. – Лучше я приду.
Проходим в раздевалку. За специально оборудованными столиками сидят женщины, возраста в основном преклонного и средних лет. Да не просто сидят – кто-то пивко нагишом потягивает, кто-то на чаек налегает, а кто просто беседы беседует. Ну думаю – красота, прям настоящий женский рай.
Подруга начинает раздеваться, а я стою, жду, когда пять минут пройдут, а то вдруг мужчина и вправду сам напиток принесет. Время тянется. На меня уже все с подозрением косятся. Деваться некуда — иду за чаем.
– Он еще не готов, — говорит кассир. – Мы его сами принесем.
Я уже пожалела, что чай заказала.
– А Вы за каким столиком сидите? – спрашивает внезапно появившееся девушка.
– За третьим, — говорю
– Хорошо, идите мыться, я все сделаю.
Тут у меня как камень с души свалился.
Вернулась к подруге. Раздеваюсь и себя ругаю — зачем только купальник перед выходом из дома на себя натянула.
Заходим в помывочную. Разом все на нас оглянулись. Стоим с подругой в чем мать родила с тазами под мышкой, как на Страшном суде. Бабы на нас смотрят, между собой переглядываются, словно приговор сейчас озвучат. Ну мы не растерялись, выбрали себе уголок и начали вещи раскладывать. Они сразу интерес к нам и потеряли, опять продолжили своими делам заниматься. Кто мочалкой трет подругу, кто крема себе наносит, кто в бассейн прыгает – красота.
Пора и в парную идти.
Зашли. Сидим, слушаем, о чем тут принято говорить. Человек нас в парной не много – Пара женщин, мы, да бабуля одна.
— Голову пришла сюда покрасить, — говорит закутанная платком бабушка. – Хной ее всегда крашу, да вот только хорошую никак не куплю – дорого слишком.
— Дорого? – спрашивает одна из женщин. – Какой же ты тогда красишься? По чем берешь-то?
— Семь рублей, — отвечает бабушка. – За сто она мне и не нужна.
Наговорившись, женщины и бабушка уходят. Мы с коллегой остаемся одни. Благодать такая! Никого нет, тепло, деревом пахнет – красота. Сидим, потеем.
Чуть погодя выходим из парной. Повсюду запах кофе. Это дамы к косметическим процедурам перешли – пиллинг называется. Мажутся и о политике рассуждают. Ну и мы отставать не стали.
— Слышали, говорят на районную администрацию семнадцать уголовных дел завели? – спросила одна из женщин.
— Семнадцать?! – переспросил кто-то. – А почему так мало?
– Да кто их знает, — отвечает еще одна посетительница бани. – где район, там и наше поселение. Давно пора.
– Так им и надо, —
сказала, как отрезала бабуля.
Вот так за разговором время летит незаметно. Поздний вечер приблизился. Потихонечку и народ стал расходиться. Ну и мы уже напарились, пошли чай пить, да домой собираться.
Все уходят и прощаются:
– С легким паром, — говорят и исчезают в вечерней тьме.
Вообщем в бане женский день, как настоящий праздник. Есть тут даже ритуалы свои. Обязательно пойду еще. Очень уж тут хорошо.
Источник статьи: http://proza.ru/2015/10/13/1204
Как дядька Михей в женскую баню ходил
РАССКАЗЫ О МИХЕЕ
«Как дядька Михей в женскую баню ходил»
-Здорова, Юрка, присаживайся, гостем будешь! — приветствовал Михей зашедшего к нему на минутку племяша.
-Да некогда мне, дядя Михей, в баню с друзьями собрался.
-В баню?! — оживился Михей — и, небось, пива с собой прихватил?!
-Да есть немного. — замялся Юрка, не без основания полагая, что Дядя Михей начнёт его уламывать остаться.
-Пиво, это хорошо! — осклабился железными зубами Михей — без пива бани не бывает. Энто тогда и не баня вовсе, а так мочиловка какая-то.
Ну, а ко мне зачем забежал.
-Так это.
-Да ты не тяни, выкладывай — чего надо?
-Занять хочу на неделю, сколько не жалко.
-Смотри-ка, сколько не жалко. — Михей, усмехнувшись, почесал выбивающуюся из под майки-тельняшки лохматую седую волосню.
Мне паря может быть воще ничего не жалко, для хорошего дела. — Небось с девками решил гульнуть, а только на пиво и хватило.
-Угадал, дядя Михей — с ними! — согласился Юрка.
-В это время из кухни вышла тётя Клава, жена Михея. Вытирая о фартук только что вымытые под умывальником руки, поздоровалась:
-Здравствуй, Юра. Каким ветром занесло?
-Здравствуйте, тётя Клава — хочу у вас немножко занять.
-Слышала, слышала. что ж дело молодое! — и ни слова больше не говоря, прошла в соседнюю комнату.
Михей приняв сие за молчаливое согласие, вопросительно покосился на пакет с пивом, стоящий рядом с Юрой на табурете.
-Ну, на одну-то косматую дать могу, а на гарем, это ты в арабских эмиратах, у какого-нибудь эмира или шаха займи.
-Да мне сильно много и не надо, хотя бы рублей триста.
-Триста и на одну косматую не хватит — вот тебе пятихатка. — и дядька Михей протянул было пятисотовую купюру племяшу, но тут же отдёрнул руку назад.
-Бабки-то, Юрок, я тебе дам, не жалко, но с одним уговором —
пиво мне оставь! А ты, там в бане, что-либо покрепче возьмёшь — девки -то в основном винцо любют.
-Ладно, дядя Михей — нехотя согласился Юрка и протянул Михею одноразовый пакет плотно забитый пластиковыми двухлитровыми бутылками пива, марки «Купеческое».
-Вот это обмен! — обрадовался Михей, ловко сграбастал пакет и отдал пятисотку Юрке — держи, дон Жуан, и помни дядькину доброту!
-Спасибо, дядя Михей, не забуду!
Юрка сунул деньки в кармашек джинсовой рубахи и направился к выходу.
-Постой! — окликнул его Михей — так куда ты говоришь идёшь.
Юрка с недоумением обернулся.
-Так в баню, я же вам говорил.
-А в какую баню? — не унимался Михей.
-Да вы её знаете — в соседнем квартале, которая.
-А?! — многозначительно протянул Михей — ну, иди-иди! — там как раз женский день помывки — баб много моется.
-Как `женский день?! — остановился, как вкопанный Юрка — там же номера отдельные есть.
-Да есть, только для семейных пар! — опять осклабил железные зубы Михей. — Я-то подумал — вы компашкой в садовый кооператив собрались — в баньку по чёрному, а может и по белому. Далековато отсюда добираться, понимаю, но природа и то-сё. романтика из штанов так и прёт. а вы вон куда — в городскую централку! — точно вас там так и ждали! Да туда, Юрок за месяц записываться надо и то не попадёшь.
-Ё-маё. — это что, правда?- спросил Юра вышедшую из соседней комнаты тётю Клаву.
-Откуда ж я знаю, Юрик? — пожала полными плечами тётя Клава — я давно по таким баням не хожу, всё больше в ванне моюсь. А приспичит попариться, так мы с моим Миклухой Ивановичем в сад свой ездим, в собственную баньку возле домика.
-А я что говорю. — вот куда вам надо.
-Так это ж за город ехать нужно. — почесал затылок Юрка.
-Почеши, почеши затылочек, племянничек, а я пока выйду, к магазину схожу, молока деревенского из цистерны куплю. Деревенское молоко всё лучше, чем магазинное из порошка сделанное. Нам молочко совхоз «Берёзовский» доставляет. Проговорила тётя Клава на прощание и пошла за молоком. В то же мгновение, в кармане Юрки заиграла мелодия «Прощание славянки». Юрка проводил тётю Клаву глазами, и потянулся в карман за мобильником — приложил сотовый телефон к уху:
-Да, привет! — что случилось? — значит, уикенд отменяется. Знаю, что все места забронированы, тут меня уже проинформировали. жаль! Обидно, досадно, да ладно! — есть другой вариант — поедем на выходные за город, в садовый кооператив в бревенчатую баньку, берёзовыми вениками парится, согласны? — ну тогда окей, до встречи, пока!
-Ну вот, дядя Михей! — обернулся Юрка — спасибо что надоумил, и про баньку в вашем саду рассказал — туда мы и двинем в выходные с подружками!
-И сколько вас?
-Нас? — да немного: я, Кум, Лысый и три наши подружки — если не возражаешь, конечно. Порядок и стерильность гарантирую. Всё приберём — заверил дядю Михея Юрка и протянул ему только что занятую пятисотку. — Спасибо за деньги.
-Что так? — насторожился Михей, отстраняя от себя денежку, никак пиво назад забрать решил?!
-Да нет, что вы! — рассмеялся Юрка — пейте на здоровье. Я это к тому, что у вас в домике закуски хватает. В погребе и картошка, и соленья разные.
-Ага, смышлёный парень и экономный — нахмурился Михей —
всё-то рассчитал — можно на закусь не тратиться. А на выпивку значит, у вас пердюков, найдётся.
-Извините, дядя Михей, если этим обидел — перестав улыбаться, проговорил смущённо Юра,
-Я не барышня кисейная, чтобы на такую ерунду обижаться. Ключ от домика в прихожей на гвоздике висит — увидишь. В домике же, ключ от баньки найдёшь, а крышка в погреб без замка, край доски только аккуратно поддевай, чтоб пол не повредить.
-Деньги эти, возьми себе. Дядька Михей то, что по доброте моряцкой души дал, назад не берёт — потом, когда своих много будет, отдашь — отстранил бумажную купюру Михей — вы мне, главное домик и баньку не спалите, гуляки! — и, вздохнув, покосился на пиво. — Так может того, раз с баней не получилось, по кружке пива, а, Юрок. А-то бывшему рассейскому моряку, пить одному западло.
-По кружке, так по кружке — не понесу же это домой. — вынужденно согласился Юрка, поскольку готов был уже смотаться подальше от конфуза.
-Вот это правильно. вот это по-нашенски! — обрадовался Михей — разливая по двум большим керамическим кружкам золотистое пиво — не терять же понапрасну время.
Выпили по кружке, закусили за неимением воблы, нарезанной в кружочки кровяной колбаской и разговорились. Вернее разговорился, и так любивший выпить и поговорить за компанию дядька Михей:
-Вот ты, Юрка, испугался в женский день в баню идти. Правильно побоялся, не дай бог туда неопытному парню, как ты попасть — зашибить могут! Хотя, с другой стороны, оно, конечно, интересно поглядеть на множество разных голых баб: тут тебе и старухи с отвисшими высохшими грудями, и молодухи в соку, и соплячки малые. Но кто ж тебя и таких как ты туда запустит?! Правильно — нельзя! Запретно.
Бывали случаи, когда случайно мужик попадал в женское отделение, так там такой визг поднимался и так бывало тому мужику по голове да по бокам доставалось кулаками, вениками, а то и жестяными помывочными тазами, что и в кошмарном сне не всегда увидишь.
А вот я раз в женскую баню попал и ничего-то голозадые мне не сделали.
-Как это? — поинтересовался Юрка, потягивая золотистую жидкость из коричневой керамической кружки.
-А вот слушай:
Работал я в середине пятидесятых в строительной бригаде по ремонту домов. В одном лесном посёлке. Дома в том посёлке, где я жил, были в основном из бруса, деревянные, реже шлакоблочные. Бригада наша занималась заменой подгнивших полов, вставкой стёкол, ремонтом кровли, да и по сантехнике приходилось многое менять, ремонтировать.
В общем работы хватало.
Была тогда в нашем посёлке баня — единственное кирпичное здание. Она и теперь стоит на окраине, уже не простого посёлка, а города, ставшим районным центром.
Два единственных окошечка у той бани, где парилка расположена, низко над землёй находились, и хоть не большенькие те окошки, но были замазаны из нутри масляной краской, чтобы разное озабоченное дурачьё не подглядывало. А дурачья, как и теперь, тогда хватало. Сколько раз пацаны, и оболтусы побольше, чтобы за голыми девками да бабами подглядывать и пугать их — стекло в этих двух окошечках разбивали!
Много от женщин было, по этому случаю жалоб.
В конце концов, поселковое начальство не выдержало — и приказало начальству поменьше те окошечки, что низко к земле расположены, заделать. А вместо них, пробить другие повыше, у самого потолка.
Чтобы только встав на ходули заглянуть можно было, и камнем попасть нельзя, из-за присутствия в окнах дополнительных прочных решёток. Одним словом — не баня, а тюрьма! Зато женскому полу мыться спокойно.
И хотя в тот день в бане мылись одни женщины, начальством было решено — раз уж женская, лучшая половина общественности, так яро настроена на скорейшее наведение банного порядка — работу по переоборудованию бани не откладывать. Всю бригаду, на это, прямо скажу опасное дело, посылать побоялись. Слишком большие потери в личном составе ни кто бы вверху не одобрил. Решили послать одного рабочего. Но кто же добровольно пойдёт? Смельчаков идти в самое пекло не оказалось. Тогда жребий разыграли на спичках. И жребий выпал на меня. Не сказать, чтобы я сильно испугался, но однако, как стальная пружина, весь так и сжался внутри.
Ты Юрка, слушай да подливай! — отвлёкся на секунду от своего рассказа Михей и продолжил. Мужики ради такого дела, для храбрости, мне стакан водки налили, точно фронтовые 150 грамм выдали.
Выпил я водку залпом, поплевал через плечё, взял с собой небольшую кувалдочку и ведро с раствором, а кирпичи мне мужики должны были с улицы в разбитые окошечки подать.
Взял я значит свой инвентарь, мужики двери в женское отделение, передо мной потихоньку открыли и в сторону. Входи, мол. И я вошёл.
Странно, Юрка! — но ни крика ни женского визга я не услышал. Да и женщин самих почти не видел — шёл как в тумане. Но бодро шёл, деловито, как и положено рабочему человеку в заляпанной раствором спецовке, и занятому очень важным производственным делом. Бабы видимо меня, из-за такого моего поведения, за мужика и не приняли. Наверно так же в больнице женщины пациентки раздеваются до нага перед врачом мужчиной, не замечая в нём представителя противоположного пола, а видя только врача. Прошёл я через весь помывочный зал, слышу только гул небольшой, да как тазы немного гремят и больше ничего. Прошёл в парилку. Там пар конечно стоит.
Женщины, что парились здесь на деревянных полках, и те, что спустились вниз к дверям -чтобы отдышаться, почтительно уступили мне дорогу и, прихватив веники, вышли. Хотя я им ничего не говорил.
Ребята мне подали кирпичи, я заделал ими окошки что внизу, замазал аккуратно чин чинарём, потом с кувалдочкой на полки парилки полез, благо стена близко. Тут уж, наверху, мне стало действительно жарко. Горячий пар-то не убавился, а точно стал ещё горячей и гуще.
Насилу пробил я два окошка вверху — хоть воздух запустил и взмолился — крича наружу: — Не могу больше, сварюсь.
Начальство сжалилось, и решило оставшуюся работу провести, позже, когда будет мужской день. А меня поблагодарили, и отпустили домой. Вытолкал я кувалду и пустое ведро через пробитую брешь на улицу. И хотя, теперь надо было пройти, пускай и обратный, но прежний путь. Назад я, можно сказать не шёл, а летел. Вот так вот, Юрка я в женский день в бане среди голых баб побывал!
В прихожей послышался стук открываемой двери, в комнату с бидоном полным молока, вошла Клавдия.
Источник статьи: http://proza.ru/2010/05/16/427
