Была ли оригинальна «банная сцена» Станислава Ростоцкого?
Если в повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие» из банного эпизода удалить возгласы (типа — ты русалка, у тебя кожа прозрачная, с тебя скульптуру лепить…), то он будет выглядеть довольно скромно…
«Тот день банным был, и, когда наступило их время, девушки в предбаннике на новенькую, как на чудо, глядели… В отделении у них замухрышка одна была, Галка Четвертак. Худющая, востроносая, косички из пакли и грудь плоская, как у мальчишки. Женька ее в бане отскребла, прическу соорудила, гимнастерку подогнала — расцвела Галка».
И тем не менее режиссер Станислав Ростоцкий из этого писательского минимума в своем фильме создал полновесную сцену, считая этот эпизод очень важным для всей идеи фильма — ведь эти красивые и юные девушки наравне с мужчинами несут все тяготы войны и вскоре погибают от пуль фашистов.
Сцена стала настолько яркой и значимой для фильма, что во всех последующих ремейках (не экранизации повести, как заявляли последователи, а, по сути, именно ремейках фильма Ростоцкого) она была повторена. В тех или иных вариантах.
Так Ренату Давлетьярову (ремейк 2015 года) «банной обнаженки» показалось маловато, и он добавил сцену купания героинь под водопадом.
Китайский режиссер Мао Вэйнин (ремейк 2005 года) за неимением в Китае русской бани поместил приглашенных в сериал русских актрис в японские (?) фурако — огромные деревянные бочки с горячей водой.
Но насколько была оригинальной «банная сцена» девушек в военное время? Вряд ли судьбы девушек на войне волновали только Ростоцкого и автора повести. Поднималась ли до них в искусстве эта тема в именно таком аспекте?
Неожиданный ответ на этот вопрос нашелся на сайте SA-kuva среди 160 тысяч финских фотографий времен Второй мировой войны. И интересное совпадение — совпадение по времени вымышленных автором повести событий («Шел май 1942 года») и реальных событий, имеших место, но… по другую сторону фронта.
Небольшая историческая справка по военной ситуации в Карелии — месте, выбранном автором повести для сюжетной линии.
Карельский фронт существенно отличался от других фронтов Великой Отечественной войны. Он был самым протяженным — более полутора тысяч километров, и самым малопригодным для человеческого существования. Суровый климат и сложнейший рельеф местности (скалы, непроходимые болота, быстрые реки и студеные озера, сильные морозы зимой и дурная погода летом) обусловили бездорожье и малонаселенность.
Отсюда и вторая особенность Карельского фронта: он не имел сплошной линии фронта — только очаги сопротивления со своими линиями соприкосновения с противником, с незакрытыми участками между ними, через которые просачивались в тыл соперника как советские партизанские отряды, так и диверсионные группы противника Красной армии (в основном — финские, гораздо реже — немецкие).
Еще одна особенность фронта: на оккупированной территории не было баз с продовольствием и оружием, основная масса населения эвакуировалась, поэтому партизанские отряды совершали рейды в тыл врага из советской прифронтовой зоны, где они постоянно и базировались.
На ребольском направлении (Реболы — село в Центральной Карелии) войска Красной армии сдерживали наступление финской 14-й пехотной дивизии, стремящейся выйти к Кировской (Мурманской до 1935 года) железной дороге и Беломорско-Балтийскому каналу. После ожесточенных боев линия фронта на этом направлении надолго — с конца сентября 1941 до июня 1944 года — установилась восточнее Ругозера (Рукайярви), где обе стороны закончили оборудование плацдармов, опорных пунктов и подготовились к окопной войне.
По всей видимости, отсутствие активных боевых действий на этом участке Карельского фронта позволило солдатам финской 14-й пехотной дивизии разнообразить свой досуг и поучаствовать в своеобразном конкурсе поделок.
И как тут не вспомнить фразы повести Васильева:
«От тишины и безделья солдаты млели, как в парной».
Итак, в мае 1942 года, задолго до того, как у Бориса Васильева возникла идея написать повесть, а Станиславу Ростоцкому экранизировать ее, в оккупированной финскими войсками деревне Андронова Гора (Онтросенваара), где располагался штаб 14-й пехотной дивизии, была организована выставка конкурсных работ.
Среди самых престижных работ, выполненных солдатами дивизии на досуге и представленных на конкурс поделок (кубков и чашек из дерева, плетеных сумок и лаптей из бересты), внимание фотографа привлек рисунок девушек в бане. 
Из престижных работ конкурса, Рукайярви, Онтросенваара, май 1942 г.
Фото: SA-kuva
Поскольку страсть финнов к сауне стала практически их второй национальной религией, то не удивительно, что финский солдат на досуге написал картину на банную тему.
Возможно, она принадлежит кисти младшего сержанта Саркама (Sarkaman), который в том же мае 1942 года снят фотографом за работой над картиной «Сквозь огонь и дым из местности Омеля» (Омеля, она же Емельяновка, была местом ожесточенных боев в сентябре 1941 года). 
Картина сержанта Саркамы «Сквозь огонь и дым из местности Омеля», Рукайярви, Онтросенваара, май 1942 г.
Фото: SA-kuva
Вряд ли в дивизии был еще один художник. Иначе бы он нашелся на многочисленных архивных фотографиях того же мая 1942 года, где многие авторы выставочных работ запечатлены в процессе их изготовления, как и сержант Саркама. 
Сержант Саркама в минуты досуга практикуется в искусстве, Рукайярви, май 1942 г.
Фото: SA-kuva
Остается только гадать, кто вдохновил художника-любителя создать «банную» картину, кого он изобразил на ней?
На этом участке фронта трудилось более тысячи женщин, так называемых «Лотт» — членов женской военизированной организации «Лотта Свярд». Позировали ли они художнику, или это результат его фантазии? Может быть, он рисовал по памяти и на картине — довоенные воспоминания?
Вопросы, вопросы, вопросы…
Но в любом случае неизвестная ранее картина с «банной сценой» однозначно опередила замыслы создателей популярных фильмов.
Источник статьи: http://shkolazhizni.ru/culture/articles/97432/
Ремейк «А зори здесь тихие». Что было за кадром
Довелось недавно иметь удовольствие увидеть новую версию » А зори здесь тихие». Помнится, от ценителей кино посыпалось множество восхищений и оценок пикантных сцен в бане с участием несравненной Кристины Асмус, но это ладно: ни одна из участниц актерской команды не подкачала и выдали, на мой взгляд отличнейшую кинокартину о Великой отечественной.
Вначале почему то подумалось, что Кристина Асмус в роли Женьки Комельковой, оказалось что нет, а в роли нее бывшая участница Reflex Евгения Малахова. Как выяснилось, она на момент съемок уже стала студенткой ВГИКа и что примечательно, во время поступления обыгрывала отрывок именно из «Тихих зорь». Возможно поэтому Комелькова здесь получилась столь эффектной и убедительной.
Съемки «Тихих зорь» пришлись тяжело. Особенно трудными стали сцены на болоте одно из которых нежданно высохло, включая близлежащие, а точнее 100-200 км в округе. Трава сухая, планы для съемок отсутствуют, но все же одно нашли — реально страшное болото, съемки на котором, как признались участницы — стало жестоким испытанием. Приходилось находиться по пояс в воде часами, при том, что илистое дно было устлано корягами. В ожидании очередного дубля девушкам пришлось мокнуть под дождем — в военных гимнастерках, с винтовками в руках и грузом за спиной.
По признанию актрис, это было реально тяжело, но преодолели все. Сцена, где Малахова купаясь в озере, распугала немцев, не просто далась, а получилась по настоящему убедительной.
Было очень холодно из зи большего количества дублей. Пришлось стоять в одной ночнушке в воде, но то немец не так пройдет то она не так прыгнет, то камера пропотеет. Под конец уже помутился рассудок: руки, ноги дрожат, губы синие. Отогревала вся съемочная команда.
Кристина Асмус взяла с собой на съемки дочку, так как была кормящей матерью. Она призналась, что ей было очень трудно отыгрывать эмоции опасности и смерти. Некоторые моменты было сложно поймать в кадре. Девчонок положили каскадеры: пришлось самой падать ничком на камеру, но получилось у нее так эффектно, что их старший подметил, что получилось даже лучше чем у его каскадеров.
По поводу сцен в бане Кристина призналась, что показать или заострить внимание на обнаженке не было их целью. Своей игрой они хотели максимально близко передать атмосферу, в которой юные девичьи тела вот вот пронзят немецкие пули и штыки.
Фильм не является копией старых «Тихих зорь», потому как сценарий был максимально приближен к повести Бориса Васильева и поэтому ремейк отличается от прежней версии
Специально для съемок отобрали интересных актрис, надо полагать чтобы максимально вовлечь молодое поколение к теме Великой отечественной или Второй мировой, что суть одно и тоже.
Пересмотрел старый фильм и все думаю, почему Четвертак в лесу вскрикнула? Немцы прошли мимо, могла спастись. В общем, волей неволей, примериваешь прежние образы на современных актрис — взгляды, голоса, эмоции, и честно сказать даже не знаешь что лучше.
Слова Васкова к немцам: «Пять девчат положили». Каково было в реальной жизни, поэтому фильм невольно примериваешь и на давно ушедшую, суровую действительность, которую можно представить лишь приблизительно.
Андрей Малахов недавно поинтересовался у Елены Драпеко, как ей Тихие зори..
Она сказала: ««Пусть хотя бы молодежь так знает о войне».
Источник статьи: http://www.9111.ru/questions/777777777723745/
Случай в сауне, за который мне стыдно много лет
У каждого из нас есть свои скелеты в шкафу.
За все прожитые до сих пор мной годы, мне мало чего можно стыдиться сильно и безоправдательно. За исключением одного довольно давнего случая, о котором я никому не говорила и надеюсь, о котором никто уже не вспоминает, кроме меня.
Сейчас у меня замечательная семья. Двое прекрасных детей и любящий муж. Случай же тот, о котором хочу вам поведать, произошёл в самом начале нашего знакомства с будущим мужем. И его, к сожалению, рядом в тот вечер не было. Иначе бы ничего подобного не произошло.
Тогда мы только недавно познакомились и находились в той стадии общения, когда ждёшь каждой встречи, каждого сообщения, пишешь и звонишь по поводу и без повода и испытываешь при этом особенное удовольствие.
Был день рождения моего двоюродного брата, который он решил отметить в сауне. Арендовал помещение, пригласил друзей, подруг и меня. До этого дня я никого из его компании не знала. Своего будущего мужа я на эту встречу не позвала, потому что мне было бы неудобно находиться с ним в бане, настолько ещё скромными были наши отношения.
Компания собралась довольно весёлая. Мы ели, пили, дружно общались, шутили.
Один из ребят предложил сделать памятные фотографии и запечатлеть происходящее. Сначала он делал общие снимки, потом перешёл к индивидуальным.
Когда он остановился около меня, я застеснялась и не могла придумать красивую позу для фотоснимка. Он это заметил и стал подсказывать, как наклонить в голову, как распустить волосы и куда и как смотреть.
Он создавал впечатление понимающего человека и я слушалась.
Когда он спросил, как ему передать мне эти фотографии и уточнил, для кого я так старалась, то я с гордостью ответила, что они для моего любимого человека.
Сказав эту правду, я осмелела ещё больше, определённо под воздействием напитков, решив для себя, что веду себя правильно и честно и всё для любимого.
Поэтому, когда фотограф деликатно предложил мне сделать более откровенные снимки, я согласилась, так как в этот момент думала больше о том, какое впечатление произведу на своего парня. А фотограф был для меня лишь инструментом.
Мы отошли в помещение, где никого, кроме нас не было.
Сначала он предложил мне снять верх и прикрыться волосами. Потом убедил меня повернуться боком, для более точной передачи красоты форм. После чего он уже сам стал поправлять то одно, то другое, принимая всё большее участие в процессе и при этом постоянно осыпая меня комплиментами.
В общем, голова моя закружилась, его прикосновения уже не воспринимались мной, как чужие, и он получил всё сполна.
После я узнала, что он совсем не фотограф. Даже фотоаппарат был не его, а моего брата, который мне принёс его домой на следующий день, чтобы я могла подчистить всё то, что посчитаю нужным.
Конечно же, я никому об этом не рассказывала.
Мой парень, нынешний муж, даже не догадывается о чём-то подобном. А я не могу забыть ту ночь. Ночь, когда я единственный раз в жизни предала свою любовь.
Источник статьи: http://zen.yandex.ru/media/rasskazblog/sluchai-v-saune-za-kotoryi-mne-stydno-mnogo-let-5cbafdb4c6be9900b2454fd9
Случай в бане
В бане было влажно, шумно и туманно. На мокрых лавках сидели, такие же мокрые, мужики и деловито отмывали, накопившуюся за неделю, грязь. Распахнулась дверь в парную и вместе с жаром, из нее вышел худой, сплошь в наколках, парень. Он расслаблено сел рядом со своим тазом и шумно выдохнул, переводя дух.
— Что, хорош пар сегодня? – спросил его сухонький старичок, сосед по лавке.
— Ой, дедуля, зверь, а не пар.
Дед пристально и не без интереса рассматривал наколки, которые ярко синели на красной, разгоряченной коже и, цокнув не то от восхищения, не то от удивления языком, спросил.
— А ты, паря, случаем, не из мест отдаленных будешь?
— Из них, дедуля, из них. Три дня как оттуда. Вот, решил очиститься перед свободной жизнью.
— Ну и как там? Кормють, видать, не очень. Ишь, как отощал-то.
— Да, уж не санаторий. Тридцать две копейки в день на питание.
— Тьюю, — присвистнул дед, — Чего же на энти деньги можно наесть?
— Хлеб да каша – вся еда наша, — неохотно процедил сквозь зубы, явно не расположенный к беседе, паря.
— Тебя, как зовут-то? – не унимался старче.
— Миханя. Михаил то есть.
— А меня, Прохором Савельечем кличут, — важно представился дед.
Помолчали. Дед Прохор, пройдясь намыленной мочалкой по разным местам, опять обратился к Михане.
— Ты, мил человек, спинку мне не потрешь? А то, вроде, как и не мылся.
Миханя молча взял протянутую мочалку и несколько раз лениво провел ею по дряхлой, натруженной спине деда.
— Че так слабо-то, — прокряхтел старичок, — Три не жалей, язви ее в душу.
— Да, что то мне самому слабо. Перепарился я с непривычки. Выйти б на воздух.
— Ишь, чего удумал. На воздух. Народ-то спужаешь – весь такой раскрашенный, прямо как в журнале «Крокодил».
— В «Крокодиле» картинки для смеха, а у меня для души, — вступился за свои наколотые художества Миханя, — А эта дверь куда ведет, — показал он на голубую, грубо окрашенную дверь, с разбитым, небольшим окошком над ней, — Наружу?
— Эта? Эта в женское отделение.
Лицо Михани мгновенно переобразилось и вместо апатично-равнодушного выражения, на нем заиграл неподдельный интерес.
— Врешь, старый.
— А чо мне врать-то. В женское отделение и ведет. Ежли пожар или еще что, там, приключиться, то что бы было куды выйти.
— А стекло-то почему разбито?
-А, кой его знает, давно уже разбито; не то кады красили ударили, не то сквозняком выбило. Давно уже дырка-то эта зияет.
Минханя сально оскалбился, обнажив два ряда железных зубов.
— А чо это, никто туда не смотрит?
— А чо смотреть-то, бабы они и есть бабы. Чаво в них интересного-то?
— Это тебе, старый, не интересно, так как твой интерес уже весь скукожился, а мне, так очень даже интересно. А, ну ка, посторонись, что бы не перепало, — сказал оживляясь Миханя, сразу позабыв про свою слабость. Он ухватил скамейку за край и подтащил к самой двери, а затем, шустро вскочив на нее, постарался дотянуться до окна, но роста не хватало. Однако Миханя не растерялся; он подставил перевернутый вверх дном таз и осторожно ступил на его мокрую, скользкую поверхность. Теперь, все женское отделение просматривалось как на ладони.
-Ух, ты. – только и смог признести Миханя, глядя на обнаженные, мокрые женские тела.
— Ну, чаво там? Видно чо?, — любопытсвовал внизу дед Прохор.
— Папаня, такой здесь, я те должу, малинник, что у меня слюнки текут, — сказал Миханя, понизив голос.
— Смотри, что б еще чаво не потекло. Размлеешь там, свалишься и ноги сломаешь.
— Да за такие виды, папаня, и шею сломать не жалко.
Дед заерзал внизу, подзуживаемый любопытством.
— Ты, того, этого, дай и мне посмотреть, чо ли.
Миханя ничего не ответил, а только молча глазел в разбитый оконный проем.
— Ну, ты чаво, там, уснул? Отлепись от окна-то, — продолжал настаивать дед.
— Сам отлепись , хрен старый, я это окно нашел, — ни то прошептал, ни то прохрипел Миханя.
— А кто тебе подсказал? Кто?, Не я чо ли? – дед от обиды, перешел из шепота на петушинный фальцет.
Миханя не реагировал. Он застыл у окна и почти не дышал. Как охотник в схроне,он боялся неосторожным шумом вспугнуть дичь.
— Ну, паря, посмотрел и хватит, — нетерпеливо ухватил Миханю за лодыжку, сгораемый от любопытсва, дед Прохор.
— Дед , отвянь, а! Не доводи до греха, — отмахнулся от него, как от надоевшей мухи, Миханя.
— Вы, что тут к бабам подглядываете, что ли? – раздалось вдруг у деда над ухом. Здоровенный мужичина, с соседней лавки, заинтересовался их необычной деятельностью.
— Дак, это ж все он, — заюлил дед, как будто сам, только что, не хотел занять миханино место, — Я ему говорил: нельзя, дак он и слушать не стал.
Но сосед и не собирался стыдить Миханю, как возможно ожидал дед Прохор, вместо этого, он сам влез на скамейку и так как его роста было достаточно, то без всяких приспособлений заглянул в окно, довольно безцеремонно, при этом, потеснив Миханю. Тот хотел было возмутиться, но оценив медвежий размер незванного гостя, хоть и с явной неохотой, но без пререканий, подвинулся.
Вид двух мужиков, стоящих на скамейке (а один еще и на подставленном тазу), влипших в окно, с суетящиймся дедом внизу, заставил многих прервать помывочный процесс и подойти по-ближе. А когда стало известно, куда были устремлены мужичьи взоры, то желающих присоединиться оказалось значительно больше, чем могла вместить на себе скамейка, поэтому, как то само собой, но быстро и организованно, выстроилась очередь. Миханю, конечно, оттеснили. Вынужденный уступить под давлением общественности, он считал это крайне несправедливым и, продолжая стоять на скользком тазу, почти каждый раз, когда один зритель отходил, а второй только собирался занять место, успевал на мгновение втиснуть свое худое лицо в оконный проем. При этом, он тихо и почти умоляюще канючил
— Мужики, ну чо вы, в натуре, я же только что из зоны. У вас жены есть а я голой ляжки восемь лет не видел.
— Не видел, смотри на мою, — с острил один из очередников.
— На кой мне твоя. У меня своя такая же Ну, мужики, дайте еще посмотреть. Это же я нашел окно.
— Да, тихо, ты, — шипели на на него со всех сторон, — Стой спокойно, не гунди, а то застукают, тогда т уж точно никто не посмотрит.
Дед Прохор тоже встал в очередь, но как и Миханя, чувствовал себя несправедливо обделенным, так как почему то считал, что имеет особые права на это окно и поэтому, не переставал жаловаться, повторяя уже наверно в десятый раз, что он тут стоял первым, а еще ни разу в окно не заглянул.
— Дед, помолчал бы немного, — одергивали его, так же как и Миханю, — Надоел уже.
Тут подошла очередь. Мужики помогли ему взобраться на скамейку, но дед был мал ростом и одного таза оказалось не достаточно, поэтому кто-то принес второй и вскарабкавшись на эту, довольно хлипкую кострукцию, дед Прохор, наконец-то, заглянул в женское отделение.
В первую секунду он смотрел молча, а потом, вдруг затряся в мелком смехе и неожиданно для всех по обе стороны двери, закричал .
— Авдотья, а Авдотья у тебя пошто живот такой большой, словно на него таз надели.
Мужики ахнули. Ахнули и в женском отделении.
-Бабоньки, — звоноко заголосил кто-то за дверью, — Мужики подглядывают.
— А-А-А. – завизжало сразу несколько голосов.
«Срамники, срамники-то какие, — послышалось во след, — У самих жены, да дочери, а они беспутством занимаются».
Мужики сразу стушевались и мигом стащили деда со скамьи.
— Ты, что старый, совсем охренел, — зашипели они на него, — Чего орешь-то?
Дед Прохор и сам перепугался, а главное не мог понять, как это с ним случилось. Он растерянно моргал и повторял, как заведенный: «Так, энто ж моя соседка, Авдотья».
— Ну и что ж, что соседка. Чего орал? Теперь, ее муж тебе наконделяет, что б не подглядывал.
— Нееа. Она вдовая.
— Ну, дурило старое, совсем из ума выжил. Тебя, вообще, не надо было пускать, — раздраженно говорили другие, настроенные более агрессивно, за неожиданно прерванный спектакль. И не известно, как бы аукнулось это бедному деду Прохору, но здоровенный сосед вступился за него.
— Чего вы, в самом деле, к пожилому человеку пристали, — сказал он негромко, но так внушительно, что все сразу смолкли, — Не обращай внимания на них, отец.
— Конечно, — поддакнули ему, — Чего вы хотите, увидел папаша давно позабытые красоты, вот и растерялся.
Все засмеялись и постепенно стали расходиться к своим тазам. Один Миханя остался стоять у окна, более того, он теперь мог без помех и в свое удовольствие вкушать крайне эротические картины. Конечно, после дедовых коментариев, все бабенки разбежались по сторонам и было их плохо видно, но одна осталась. Миханя жадно пожирал ее глазами. Немолодая, но очень ладная, с большой попой и большими, соблазнительно покачивающимися в такт движению, грудями, она стояла боком перед самой дверью и как ни в чем ни бывало продолжала намыливать мочалку. Ее светло-рыжеватые волосы, видимо уже помытые, были заколоты в тугой узел, а мокрая, бело-розовая кожа, возбуждающе поблескивала в тусклом освещении.
— Дамочка, — тихо позвал Миханя, — Дамочка, вы, что после бани делаете?
«Дамочка» не реагировала.
— Дамочка, — обратился опять, но уже гораздо громче, Миханя.
Тот же эффект.
«Глухая она что ли?», подумал Миханя и тогда он почти заорал, все равно уже нечего было опасаться
— Дамочка, а давайте после бани встретимся и пойдем куда-нибудь.
«Дамочка» не повела и ухом, зато покинувшие было скамейку мужики опять заинтересовались новым развитием событий и несколько человек немедленно оказались рядом с Миханей, стиснув его со всех сторон. А «дамочка» в это время наконец-то закончила намыливание мочалки; сначала она провела ей по низу живота и попе, а потом нырнула рукой между ног и стала тереть там с таким ожесточением, словно это была не промежность, а закорузлые пятки. От такого рвения к чистоте Миханю бросило в жар. Он мелко переступал ногами на оцинкованом тазу и глупо улыбался, матово поблескивая, при этом, железными зубами.
— Во, дает бабенка! – удивился кто то из стоящих рядом.
— Девушка, — неожиданно вдруг омолодил женщину Миханя, — Давайте. давайте встретимся после бани. Можно ко мне пойти или к вам.
«Девушка» молчала, словно воды в рот набрала.
— Смотри ка не реагирует, воображала, — подтрунивали голозадые зрители.
«Девушка» в это время закончила гигиеническую процедуру и теперь, так же интенсивно полоскала мочалку в тазу.
— Ой, чистоплотная какая, — раздовалось из разбитого окна, размер которого не позволял видеть отдельные лица и только стальные миханины зубы плотоядно поблескивали в самом центре оконного проема.
— Хорошо ли подмылась? – уже определенно хамили мужики, упиваясь своей безнаказанностью и женской беззащитностью, — А то, давай, проверим.
— Девушка, ну не хотите в гости пригласить, пойдемте в кино. Я плачу, — не теряя надежды на успех повышал цену Миханя, — В реасторан пойдемте. Приглашаю. Прямо после бани.
«Девушка» отполоскала мочалку, отжала ее и положила на лавку. Затем, взяв таз за боковые ручки, она немного покачала его, чтобы снять грязь со стенок и неожиданно, быстрым и точным движением, выплеснула содержимое прямо в разбитое окно. Смех оборвался, как от выстрела. Мужики резко отпрянули, от чего лавка не выдержала и перевернулась, увлекая за собой, стоящих на ней, любителей клубнички. Сначала раздался грохот упавшей лавки, звон покатившегося таза, шлепание об пол голых тел, а потом. рука не поднимается написать то, что раздалось во след. Оставляю это на индивидуальную фантазию читателя.
В женском же отделении стоял дружный хохот.
— Вот, молодец, — раздовалось со всех сторон, — Правильно, так их, ханыг, будут знать как подглядывать.
А по ту сторону двери, те кто не принимал участия — смеялись, а потерпевшие тихо, но уже беззлобно матерились.
— Ну, стерва, — отплевывался злобно Миханя, полоща рот под краном с холодной водой, — Встречу я тебя после бани, получишь у меня.
— Я что то тебя не пойму – смялся кто-то из непострадавших, — То ты в гости напрашивался, а то драться лезешь.
— Это ему девушка невкусная попалась? Вишь, как плюется, словно хины наелся.
Дед Прохор, к счастью для себя, во второй кампании подсматривания участия не принимал, а то еще не известно, чем бы закончились в его возрасте эти полеты на бетонный пол. Он вполне оправился от давешнего конфуза и даже начал не без злорадства похохатывать над неудачниками, а особенно над Миханей, видимо все никак не мог простить, что тот не пускал его к окошку.
— Я так понимаю, тебе паря, зубы то, теперь, менять придется, — сказал он с явно фальшивым сочувствием.
— Это почему же? – от удивления Миханя даже перестал рот полоскать.
— Дак, поржавеют тапереча, фиксы твои. У баб, энто место шибко едучее, все выест. Хорошо еще что в глаза не попало.
Дружный смех сотряс ветхие стены старой бани.
Через неделю Дед Прохор, как всегда, пришел помыться. Он зашел в мужское отделение и сразу же взглядом уперся в пресловутое окошко, а если точнее, то в то место, где когда то было окошко, потому что теперь его наглухо заколотили и даже покрасили, как бы давая понять: не ждите и не надейтесь — эротических спектаклей больше не будет. Дед разочарованно вздохнул и засеменил в парную.
Источник статьи: http://proza.ru/2013/03/29/330
