В баню с иудеями
Жарким днем 25 августа 1942 года 101-й немецкий батальон проводил очередную операцию — зачистку еврейского гетто в польском городке Медзижеч. Всех евреев города отправляли в лагеря уничтожения. Солдаты сгоняли евреев на рыночную площадь. При малейшей заминке следовал выстрел. На рыночной площади евреев заставляли часами неподвижно сидеть под палящим солнцем. Многие теряли сознание. Каждый, кто поднимался, был немедленно расстрелян. Очень скоро рыночная площадь переполнилась трупами. Среди убитых было много детей — им особенно трудно долго сидеть неподвижно.
Полюбоваться зрелищем на рыночную площадь пришло немало зрителей: немецкие солдаты из жандармерии, поляки и украинцы из числа «хивис» — добровольных помощников немцев. Были среди зрителей и женщины: медсестры Красного Креста, а также жены офицеров 101-го батальона.
Даниель Гольдхаген, описывающий эту сцену, отмечает любопытный факт: многие солдаты возмущались тем, что на площади целый день присутствовала Вера Волауф, жена капитана Волауфа. Вера была беременна. Против присутствия других женщин на площади солдаты не возражали. Убийцы не стыдились того, что они делали, но опасались за здоровье будущей матери и ребенка.
Многие читатели нашли сцену на рыночной площади весьма символичной. Мадонна благословляет своим присутствием освобождение земли от нечисти. Христианские и древнегерманские поверья и предания оправдывают действия убийц, которые сами себя убийцами не считали. Напротив, как веками утверждалось на литургии Страстной Пятницы, богоубийцами, подлежащими уничтожению, являются именно евреи.
Не случайно эта сцена в городке Медзижеч вызвала особенно страстные возражения у критиков Гольдхагена. Обозреватель газеты «Франкфуртер Альгемайнен» в номере от 16 августа 1996 года назвал описание экзекуций «порнографией ужаса», упрекая Гольдхагена в том, что он необоснованно связывает убийц из 101-го Батальона с привлекательной женой капитана Волауфа.
Солдатам карательного батальона приходилось казнить и польских крестьян и русских военнопленных. Гольдхаген документально подтверждает: отношения карателей к евреям и неевреям были принципиально различными. Репрессии против неевреев проводились гитлеровским режимом. Подобные преступления совершал и сталинский режим. В этих преступлениях, при всей их чудовищности, не было ничего мистического. В евреях же нацисты видели метафизического врага и, вслед за своим фюрером, евреев демонизировали. Даже тогда, когда жертвы были абсолютно невиновны и по-детски беззащитны, преступники считали их коллективно виновными и представляющими все возрастающую опасность для общества. Уничтожение евреев становилось в глазах немцев оправданным и необходимым делом. При таком отношении преступников к своим жертвам человеческое сострадание полностью отсутствовало и у карателей, и у зрителей, на глазах которых совершались чудовищные злодейства.
ЕВАНГЕЛИЕ И ОСВЕНЦИМ
Антисемитизм древнее христианства. Поэтому было бы неверно считать христианство единственным источником ненависти к евреям, а Евангелие — прямой причиной Освенцима. Как пишет Яков Кротов в своей статье «В защиту антисемитов», «если антисемитизм паразитировал на Евангелии, то это заслуга антисемитов, а не христиан».
Однако не видеть мощный антиеврейский заряд в Новом Завете и многовековой церковной практике — значит сознательно грешить перед истиной. Говоря о преследовании евреев, фюрер подчеркивал: «Я не делаю против евреев ничего такого, чего бы не делала против них церковь за 1500 лет».
Этим словам можно верить. Практически все мероприятия нацистов по лишению евреев человеческих прав, проводимые с 1933 по 1945 годы, имели прототипы в истории христианских церквей.
Нападки на евреев за убийство Христа содержатся уже в Новом Завете: «И отвечая весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). В Первом послании апостола Павла к фессалоникийцам об иудеях говорится, что они «убили и Господа Иисуса и его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся. Но приближается на них гнев до конца» (1Фесс. 2:15-16). Таких цитат из Священного Писания можно привести много.
Особенно резко обвинения евреев в богоубийстве звучали в проповедях и писаниях отцов церкви: Иоанна Златоуста, блаженного Августина, Мартина Лютера. В своем памфлете «О евреях и их лжи», написанном в 1543 году, Лютер призывал сжигать синагоги, еврейские дома и снять с евреев всяческую защиту закона. Любимый лозунг нацистов: «Евреи — наше несчастье», -принадлежит Мартину Лютеру. Многие антиеврейские инициативы Гитлера реализуют заветы Лютера. Кажется глубоко символичным тот факт, что всегерманский еврейский погром 1938 года, начавшийся Хрустальной ночью 9 ноября, продолжался весь следующий день — день рождения Лютера 10 ноября.
Именно решения Вселенских соборов заложили основу церковного законодательства, действующего и поныне. И многие антиеврейские положения этого законодательства нашли дословное повторение в постановлениях нацистских властей.
Вот, например, выдержка из решения Шестого Вселенского собора (в церковной орфографии): «Никто из принадлежащих к священному чину, или из мирян, отнюдь не должен ясти опресноки, даваемыя иудеями, или вступать в содружество с ними, ни в болезнях призывать их, и врачества принимать от них, ни в банях купно с ними мытися. Если же кто дерзнет сие творить: то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен». Нацисты тоже запрещали практику еврейских врачей. Кроме того, евреям запрещалось пользоваться вагонами-ресторанами.
Собор в Эльвире в 306 году запретил браки и половые отношения между христианами и евреями. Это же требование содержал Закон о защите немецкой крови и чести 1935 года.
Решением Собора в Клермонте в 535 году евреям запрещалось занимать государственные должности. Аналогичный закон нацисты приняли в 1933 году.
В 1938 году нацисты запретили евреям в Страстную пятницу и в некоторые другие дни выходить на улицу. Этот запрет утвердил Собор в Орлеане 14 веками раньше (в 538 году).
Сжечь Талмуд и другие еврейские книги постановил Двенадцатый собор в Толедо в 681 году. Еврейские книги горели по всей нацистской Германии.
Четвертый Латеранский Собор в 1215 году обязал всех евреев носить на одежде опознавательные знаки. Это же решение приняли нацистские власти 1 сентября 1941 года — опознавательными знаками служили, как правило, желтые шестиконечные звезды (в Варшаве звезды почему-то должны были быть голубыми).
Оксфордский Собор 1222 года запретил строить новые синагоги. Десятки синагог по всей Германии были разрушены и сожжены в Хрустальную ночь 1938 года. Восстанавливать их было запрещено.
Собор в Бреслау в 1267 году предписывал евреям селиться в специально отведенных для них еврейских кварталах. Такое же решение содержал приказ Гейдриха от 21 сентября 1939 года.
Базельский собор 1434 года запретил присуждать евреям ученые степени. Аналогичный запрет был принят нацистами почти сразу после прихода к власти — 25 апреля 1933 года.
Из сказанного должно быть ясно — нацистский антисемитизм возник не на пустом месте. Долгие века христианская церковь проводила четкую антииудаистскую и антиеврейскую политику. На этом фоне антисемитские выступления и погромы еврейских общин во всей Европе стали привычными явлениями.
Диалогом религиозные споры между христианами и евреями можно назвать лишь с большой натяжкой. Почти две тысячи лет стороны не были равноправны.
Только в конце девятнадцатого века в большинстве стран Европы евреи получили равные с другими людьми юридические права. И одновременно появилась научное основание ненависти к евреям: расовая теория «объясняла» самые немыслимые предрассудки и оправдывала самые бесчеловечные формы обращения с евреями. Расистский антисемитизм, подкрепленный христианским антииудаизмом, стал идеологической программой немецких национал-социалистов. В конце 1941 года была разработана основательная программа «Окончательного решения еврейского вопроса».
Во времена Холокоста христианские церкви не сделали для спасения евреев того, что, казалось, лежит в основе их веры: помощь страждущим и гонимым, угнетенным и преследуемым. Ватикан несколько раз пытался продемонстрировать свое несогласие с нацистским режимом и подчеркивал, что расизм не имеет ничего общего с христианством. Этому посвящены, например, энциклика Папы Пия ХI 1937 года, энциклика Папы Пия XII 1939 года и его рождественское Послание 1942 года. Однако после Хрустальной ночи не было ни одного официального протеста немецких епископов против еврейских погромов. Молчали католическая и протестантские церкви и позже, когда террор невозможно было не заметить. Молчание продолжалось вплоть до падения гитлеровского режима.
История знает примеры героического и самоотверженного поведения священников и простых христиан, спасавших евреев от фашистского уничтожения. Но этих примеров слишком мало перед морем фактов равнодушия и бездействия церкви во времена массовых убийств евреев. Это признается сейчас подавляющим числом западных богословов и деятелей церкви. В годы террора великий христианский богослов и мученик Дитрих Бонхеффер бросил церкви обвинение, что «она виновна в смерти самых слабых и беззащитных братьев Иисуса Христа».
Катастрофа европейского еврейства нанесла страшный удар по христианско-иудейским отношениям. Не могло не измениться и само христианство. Прошло почти двадцать лет после окончания Второй мировой войны до того времени, когда Второй Ватиканский собор (1962-1965) существенно изменил представления католической церкви о евреях. Декларация «Об отношении церкви к нехристианским религиям» («Nostra aetate») содержит принципиально новые слова: «Церковь, осуждающая все гонения на каких бы то ни было людей, памятуя об общем с иудеями наследстве и движимая не политическими соображениями, но духовной любовью по Евангелию, сожалеет о ненависти, о гонениях и всех проявлениях антисемитизма, которые когда бы то ни было и кем бы то ни было были направлены против евреев». В последующие годы осуждение антисемитизма неоднократно звучали в выступлениях высших католических иерархов, включая самого Папу Иоанна Павла Второго. Очень важными для иудейско-католических отношений были два события: установление дипломатических отношений между Ватиканом и Израилем 30 декабря 1993 года и визит Папы в Израиль в 2000 году.
Из повседневной церковной службы удалено большинство антииудейских и антиеврейских тем. Отменены описанные выше антисемитские решения соборов. В протестантских Церквях отказ от этих решений произошел проще. Протестанты с самого начала объявили Предание делом рук человеческих. Поэтому в протестантских церквях легче преодолеваются антиеврейские предрассудки.
И все же за красивыми словами деклараций, материалов конференций и симпозиумов нельзя потерять из вида горькую истину: антисемитские и антииудаистские предрассудки в христианской среде еще сильны и на Западе, и, особенно, на Востоке, прежде всего, в Русской Православной Церкви. Важно отметить два обстоятельства. Во-первых, Православная Церковь не несет такой же ответственности, как западные Церкви, за уничтожение миллионов европейских евреев. Поэтому не нашлось и серьезных стимулов пересмотра православной теологии, как это было в послевоенные годы в католичестве и протестантстве. Во-вторых, в Православии считается непоколебимой вера в святость Писания и Предания. Изменение даже буквы или знака в них считается ересью. Формально и сегодня любой православный может быть отлучен от Церкви за совместный поход в баню с евреем. И в церковной практике до сих пор остаются в силе все антиеврейские призывы и проклятия, в том числе богослужебные тексты Страстной Пятницы, от которых уже давно отказались на Западе.
Осмысление уроков Холокоста продолжается и сегодня. Ирвинг Гринберг писал: «После Холокоста нельзя выдвигать теологические или любые другие положения, которые не выдерживают проверки в присутствии горящих детей». Жизнь подтверждает истинность слов Ганса Кюнга, вынесенных в эпиграф этих заметок. Несмотря на все трудности, христианско-иудейский диалог продолжается. И это единственный источник надежды на мир между религиями, а, значит, и на мир между народами.
Источник статьи: http://jewukr.org/observer/jo17_36/p0103_r.html
В баню с иудеями
На самом деле, мы не можем не согласиться с многими так называемыми ревнителями православной традиции, уставов, которые, совершенно справедливо на мой взгляд, отмечают тенденцию современной Православной Церкви к некоторому размытию преданий Церковных. Может быть, и вправду имеет место какое-то обмирщение Церкви и церковной жизни в современный исторический период?
Мы знаем, что более 20 лет Вселенский Патриархат готовит Всеправославный Собор: это делается по разным причинам, но, в частности, говорят о причинах, которые «необходимо разрешить для того, чтобы сблизить православные автокефальные Церкви. Это — введение нового стиля, языка, переход на более современный язык в церковном богослужении, — многие такие проблемы волнуют. Но вопрос, в частности, идет и о сближении с нашими «братьями по вере» и, в первую очередь, с католиками. 93-й год, Баламандские соглашения не послужили к примирению Церквей: новый понтифик твердо заявил, что Церковь единая и истинная только одна: Католическая Церковь. Несмотря на достигнутые соглашения о «Церквах-сестрах» это заявление все-таки прозвучало.
Вот, я бы хотел сегодня поговорить, Алексей Ильич, по этим вопросам, которые стоят сегодня перед нами.
— Мнение о том, что «VIII-му Вселенскому Собору не бывать» — это, конечно, мнение, не имеющее под собой никаких оснований ни в канонах церковных, ни в практике церковной, и вообще, можно сказать, это мнение, неизвестно откуда пришедшее. То есть, конечно, известно, но — известно по какой причине? По то, что восьмерка — это уже значит вечное бытие и конец всякой истории.
Если мы обратимся хотя бы немножко к последнему периоду, я бы сказал, единой Церкви, когда еще Рим и Константинополь (т.е. Запад и Восток) были Церковью единой, то обращает на себя внимание следующий факт. Это — IX век, который считается веком, обозначившим уже такую глубокую трещину, которая привела к полному разрыву отношений.
Фактически, что мы здесь видим? В 879 году, по причинам серьезных разногласий, которые возникли уже между Римом и Константинополем, произошло следующее. Император Василий Македонянин поставил на место скончавшегося Патриарха Константинопольского Фотия (Фотий уже до этого был осужден и предан проклятию Римом). И в связи с этим и по ряду других вопросов новый папа Иоанн VIII послал своих легатов в Константинополь на созванный императором Собор, который, по идее, был VIII-м Вселенским Собором. На этом Соборе, в частности, рассматривался вопрос и о приоритете папской власти, и о патриархе вновь поставленном — Патриархе Константинопольском Фотии. И что здесь произошло? На этом Соборе в Константинополе в 879 году Константинопольский епископат, вообще, епископат Восточной Церкви — те епископы, которые представляли эти Церкви, во-первых, отвергли полностью какие бы то ни было притязания папы на главенство в Церкви. И, кстати, папские легаты, как говорят исторические документы этого Собора, даже и не возражали против этого.
Во-вторых, Патриарх Константинопольский Фотий был утвержден на своем престоле, и опять-таки легаты римские ничего не возражали против этого. Было решено два таких серьезных вопроса, которые были предметом разногласий.
Собор состоялся, подписаны были решения, но когда легаты возвратились в Рим, папа Иоанн VIII пришел в ярость и отверг все эти решения.
Кстати, на этом Соборе был прочитан Никейский Символ веры без filioque. И, повторяю еще раз, легаты ни против какого из этих пунктов не возражали. Но когда папа Иоанн VIII получил решения эти, он пришел в гнев, отверг все это, предал новому проклятию Патриарха Фотия и, практически, начался тот серьезный разрыв отношений, который, как мы знаем уже, закончился окончательно почти через сто лет, в 1054 году.
Что можно сказать об этом Соборе? Если до этого проходивший в 869 году, тоже в Константинополе, Собор признал Фотия отлученным, если власть Римского папы была фактически признана императором (кстати, любопытный момент — решающий голос всегда имел именно император, а не епископы Собор). И если Собор 869 года по этим причинам (главная — что была признана власть папы над Церковью) считается на Западе VIII-м Вселенским Собором, то Восточная Церковь, или Православная Церковь, хотела бы признать Собор 879 года как альтернативу 869 году, и признавать этот Собор — 879 года — VIII-м Вселенским.
Но, как мы знаем, что, поскольку папа этих решения Собора не подписал (а в то время Церковь была еще единая), то решения этого Собора и сам Собор так и остался не признанным последующими Вселенскими Соборами. И таким образом, по чисто каноническим нормам, он, конечно, VIII-м Вселенским считаться не может.
Вот такова ситуация в отношении VIII Вселенского Собора, который, кажется, и был, и не был!
Ну, а теперь, если мы будем говорить о той ситуации, которая происходит в настоящее время, то, во-первых, надо сказать, что идея Собора Всеправославного (или, как его еще называют, VIII Вселенского Собора) вышла на поверхность церковного сознания еще в 70-х годах. Именно тогда был разработан первый перечень тех вопросов, которые должны были подниматься на этом Соборе. На Родосском совещании был определен этот перечень, он очень большим был (я помню, что-то около 120 вопросов), и помню как наши делегаты на Родосском совещании (делегацию возглавлял тогда покойный ныне митрополит Никодим (Ротов) возражали: какой же Собор может рассмотреть такую массу вопросов?
Но восточные, непонятно до сих пор, по каким причинам (менталитет или какие-то другие соображения) настаивали решительно. И, в конце концов, наша делегация не стала возражать: ну, пожалуйста. Кстати, эти возражения нашей делегации оказались скоро принятыми и восточными, в частности, Константинополем. Потому что теперь этот перечень вопросов стал сокращаться, и сейчас осталось вопросов шесть-семь, может быть, в общем, меньше десятка.
Так вот, почти уже пятьдесят лет эта идея присутствует. Разработка тех вопросов, которые предполагалось и предполагается рассмотреть на этом Соборе, постоянно ведется. Кстати, в нашей Церкви после Родосского совещания митрополит Никодим организовал, я бы сказал, целую программу рассмотрения этих вопросов. И я помню, как мы обсуждали эти 120 с лишним вопросов! Дискуссии носили очень свободный, откровенный характер. В то время это была единственная Синодальная комиссия, которая называлась Комиссией по христианскому единству. И вот, там эти вопросы обсуждались, причем обсуждались свободно, несмотря на саны и положения.
— Алексей Ильич, интересно, что тогда было в приоритете повестке дня?
— В то время было, во-первых, очень много канонических вопросов. Рассматривалась вся, я бы сказал, Книга Правил. Я помню мы просматривали все до единого ее правила. И это было крайне необходимо, поскольку многие Правила, которые принимались Соборами в то время, носили характер, относящийся к данному времени и к данной ситуации, а некоторые из Правил (достаточно много) потеряли свое значение для настоящего времени. Кстати, это очень важно отметить, потому что все те, кто совершенно незнаком с ними, говорят: «Правила Вселенских Соборов», а сами забыли, что есть «оросы» — учительные определения — это одно; а правила — это другое. Потому что правило имеет несколько уровней: от весьма фундаментального (например, поставления епископа) до таких бытовых мелочей (например, можно ли мыться в бане с евреем или нет). Такие были даже правила, за нарушения которых нарушители подвергались очень суровым наказаниям, епитимиям, отлучались на многие годы от причастия.
— Я только поясню нашим слушателям, что Правила, о которых вы говорите, сведены в общую Книгу Правил, которую называют «Кормчей», правильно я понимаю?
— Да-да, «Кормчая» или «Книга Правил». Так вот, это была очень большая работа, которая, при ближайшем рассмотрении оказывалась в очень непростой ситуации, велись очень большие дискуссии, иногда засиживались за полночь.
Большое серьезное внимание уделялось вопросам стиля — старый стиль или новый, вопросам богослужебного языка (как вы уже упомянули об этом).
В отношении стиля. Здесь меньше всего Комиссией было затрачено времени на обсуждение этого вопроса. И по очень простой причине: единогласно все члены Комиссии (а членами Комиссии были все члены Синода, кроме Святейшего Патриарха, целый ряд епископов и несколько священников и мирян) отвергли какой бы то ни было возможный переход на новый стиль. Причина понятна: введение нового стиля инициировала бы новый раскол в Церкви. То же — и в отношении языка.
— А, может быть, это было все-таки связано с положением Церкви в государстве в то время?
— Нет. Нет, это никакого отношения в данном случае не имело. Едва ли. Причина была в другом: глубокая традиция нашей Церкви и нашего народа жить именно по юлианскому календарю не могла быть не учтена. Более того, разрыв с этой традицией, действительно, мог привести к самым нежелательным последствиям.
Так же был отвергнут еще один вопрос, который волнует многих — это единое празднование Пасхи. Предлагалось, в частности, со стороны Римо-Католической Церкви и Всемирного Совета Церквей найти общую дату празднования Пасхи. Предлагалась даже конкретная дата — если не ошибаюсь, праздновать Пасху в воскресенье после второй субботы в апреле. Опять-таки, эта идея была отвергнута — и по тем же самым причинам. В отношении же других вопросов велась, как я уже сказал, очень большая работа. В общем, наша Церковь подготовила целый свод решений по всем ним.
— А богослужебный язык рассматривался?
— В отношении богослужебного языка решение было принято такое, которое сейчас, кстати, когда учреждено Межсоборное Присутствие, так же — не только склонились, а приняли в отношении языка: он должен оставаться церковнославянским, этот язык. Ни в коем случае не может идти речи ни о каком переводе на современный русский язык. Вопрос совершенно ясен! Но при этом этот церковнославянский язык нужно разумно — разумно и только там, где это необходимо, адаптировать, сделать его понятным для более широкого круга людей.
К примеру: в Апостольском чтении в Великий Четверг говорится, что тот, кто будет «есть или пить (т.е. причащаться) недостойно, те спят довольни». На самом же деле речь о чем идет? Не «спят довольни», а умирают те, кто причащаются недостойно! Вот, о чем говорит Апостол, именно этот смысл в еврейском тексте есть — «умирают», а на старом славянском языке: «спят довольни».
Кстати, у нас в Академии уже несколько лет так и читается: «и оттого (т.е. если кто из вас недостойно причащается), многие из вас умирают». Целый ряд есть таких вещей, где славянские слова наводят на ассоциации такие, которые совершенно искажают смысл современного сознания человека. Только об этом идет речь, ни о каком переводе, конечно, нет даже и слов! Так что этот вопрос также решен совершенно однозначно.
Ну, а в отношении теперешнего состояния что можно сказать? Перечень вопросов сократился, я уже сказал об этом, и, к сожалению, в этом перечне вопросов основное внимание и основные трудности представляют собой не какие-то вопросы, я бы сказал, серьезного что ли, церковного, вероучительного или духовно-нравственного значения, а вопросы практические. Например, вопрос о Диптихах. Что это значит? Какая Церковь на каком месте будет стоять в перечне Церквей. Я вам скажу свое мнение: просто даже неудобно это слышать, когда те, которые, кажется, следуют Евангелию, следуют словам Христа, Сказавшего «Кто из вас хочет быть первым, да будет последним, и кто хочет быть господином, да будет всем слугою» — здесь вопрос о Диптихах: кто за кем будет стоять, если они вместе будет служить. И вообще, в каком порядке располагаться. Этот вопрос кажется со стороны, я бы сказал, для постороннего взгляда, для христианского взгляда, кажется просто даже невероятным! Даже стыдно говорить об этом! И можете себе представить: он является одним из тех, по которым никак не могут договориться.
Или второй вопрос: вопрос о том, кому должны подчиняться Церкви, вообще, христианские общины, христианские епархии, находящиеся вне географической территории — канонической территории данной Церкви. И что значит «каноническая территория»? Ну, например, Русская Церковь — это Россия? Мы говорим: нет, конечно. Пожалуйста — и Белоруссия, и Украина, и целый ряд приходов за рубежом. Все это, в конечном счете, территория каноническая. То же самое касается и других Поместных Церквей.
Так вот, вопрос о том, кому должны подчиняться эти Церкви, эти епархии, эти приходы -является опять-таки одним из труднейших вопросов (труднейших — в психологическом смысле). И что является здесь препятствием? Это притязания (извините за такое слово) Константинопольского патриарха на полное обладание всеми этими точками по всей Земле. За ним сохраняется название «экуменический», т. е. Вселенский Патриарх, и они этот термин стараются не только понимать так, но и утвердить его именно в прямом, обычном смысле этого слова.
— Вы предвосхитили мой вопрос: так называемый «примат» Патриарха Константинопольского — такое понятие существует, говорят даже «примат Восточного папы». А не является ли участие Русской Православной Церкви в предполагаемом Всеправославном Соборе (или Совещании) под руководством, под водительством, под авторитетом Вселенского Патриарха дискредитирующим ее? Потому что всем известно, в каком положении последние несколько лет существует Константинопольский Патриархат: насколько вопиющим был факт, когда Патриарх Варфоломей запретил поминать Святейшего Алексия II инокам русского монастыря Св. Пантелеимона на Афоне? Мы знаем также и о том, что он принимает под свой омофор настоящих раскольников — людей, которые самовольно уходят из нашей Церкви. Знаем также, насколько в стесненных обстоятельствах существует сам так называемый «Вселенский Патриархат». И в то же время делаются такие реформации, которые позволяют смотреть на Святейшего Патриарха Варфоломея как на раскольника, по большому счету: им читается Символ веры совместно с католиками на богослужении, — ведь этого не скрыть от современного церковного сообщества?
— Дело в том, кто, конечно, Константинопольский Патриарх после падения Византийской империи оказался в фактически одном из меньших Патриархатов православных. Это да, так и до сих пор. До сих пор. Что такое Фанар в Турции? Это и географически, и исторически, я бы сказал, нечто ничтожное. Но именно попытки рассматривать Патриарший престол Константинополя как второй, подобный римскому, папский престол восточной Церкви — эта идея существует. Это, кстати, было предметом очень серьезных обсуждений и на нашей Синодальной комиссии. Да, сейчас ситуация такова, что Константинопольский Патриарх (я бы даже сказал — Патриархат) старается подчеркнуть свой приоритет в решении всех вопросов, носящих всецерковный характер. В частности, все Комиссии по диалогу Православных Церквей с инославием возглавляют только Константинопольские архиереи (митрополиты — там все митрополиты). Это, конечно, совершенно очевидно. Но на совещании Всеправославном, хотя председателем является представитель Константинопольской Церкви, — это совсем не означает, что, следовательно, Константинопольский Патриархат и является тем, который подобен Римскому папе. Ничего подобного! Просто, как и на любом заседании, кто-то должен председательствовать — в религиозных ли, в светских ли кругах, — и здесь Константинопольский патриарх рассматривается просто как первый по чести, но совсем не по принципу того, что он является «главою всех Церквей». Эта идея решительно отметается и до настоящего времени, и, я думаю, она никогда не будет принята. Хотя, повторяю, настойчивость Константинополя в этом отношении подчас просто поражает. Другой вопрос, какие сейчас отношения у Константинополя с Римом? Да, они очень и очень тесные, очень близкие. Было даже, как помните, взаимное снятие анафем, хотя это чисто психологический момент, не имеющий никакого -ни канонического, ни, тем более, догматического значения. Поскольку разделение произошло между этими двумя престолами, тем не менее, тысячелетие привело к тому, что теперь уже это разделение носит характер разделения не между Римом и Византией, а между Католической Церковью и Православной. Это совершенно другой характер, другой уровень.
В отношении же Патриарха Константинопольского к Риму и что касается его сослужения, я вам скажу так: я не слышал, чтобы когда-либо Патриарх Константинопольский читал Символ Веры с filioque. Я слышал, наоборот, что католики читают Символ Веры без filioque. Ну что ж, мы будем рады, читайте! Мы будем согласны, если они примут и другие православные положения, будем только радоваться! Поэтому, мне кажется, смущаться тем, что вместе читается Никейский Символ Веры, не приходится. Дай Бог, мы будем рады, если также будут читать этот Символ Веры и будут также веровать, иметь те же вероучительные положения (и тем более, духовно-нравственные положения) и другие инославные христиане (например, протестантские), мы к этому только и стремимся. Поэтому меня немножко удивляет, когда говорят, что «вместе читают Символ Веры». Какой? Если православный, то дай Бог! Вот, если бы православные с filioque прочитали, это была бы уже беда!
— Но читают-то его на богослужении, Алексей Ильич, а служить вместе с еретиками как-то не пристало православным? Согласно любой Книге Правил.
— Дело вот какого рода. Хотя это читается за богослужением, но это не является совместным богослужением. Совместным богослужением является то, которое связано с совершением Евхаристии. Пока еще таких вещей — чтобы сослужили православные и католики за Литургией — такого не знаю. Я присутствие за богослужением — так у нас присутствуют даже атеисты, да и не только у нас! Присутствовать может, кто угодно, да и представители других религий могут присутствовать. Дай Бог, чтобы приобщались они нашим православным молитвам, об этом мы даже молимся. Посмотрите, какое прошение есть у нас за Литургией: «о богохранимей стране нашей, властех и воинсте ея». Представляете? А во «властех и воинстве» кого только нет, я думаю, есть и представители разных религий, но ладно религий — и атеистов, ладно атеистов — и сатанисты, наверное, есть. Молимся об этом: давайте, идите к нам, мы молимся о вас.
Поэтому я думаю, что мы здесь несколько преувеличиваем. Дай Бог, чтобы они приняли то, что исповедуем мы!
Теперь в отношении канонов — тех канонов, которые прямо запрещали совместные молитвы с еретиками. Они имеют очень серьезное значение, эти каноны, и имели особенно серьезное значение. Почему? Например, такое правило, которое я упомянул: нельзя мыться в бане с евреем? Потому что бани тогда носили какой характер: целый день там находились люди вместе, там проводились целые, если хотите, лекции, целые диспуты. И там, в этом свободной атмосфере очень легко можно было заниматься настоящим миссионерством. И для человека, который плохо разбирается в догматических истинах Православия, представляло огромную опасность, если он там мог встретиться с человеком, великолепно понимающим все эти вещи и который мог спокойно обратить неопытного в свою веру.
Посмотрите, как многих смогла соблазнить ересь жидовствующих в XV веке! Почему? Опираясь на Ветхий Завет, ее последователи говорили: «Посмотрите, а у вас в Церкви что введено! Того, чего нет здесь!» Опираясь, подчеркиваю, на Ветхий Завет. И многие, не понимая, что ветхозаветное, как говорил св. Иоанн Златоуст, отстоит от Новозаветного, как Земля от Неба, ахали и говорили: «Да, там же не написано.» Так вот и здесь: да, каноны запрещали это, и справедливо! Как оберегает мать своего ребенка от общения с какими-то нежелательными товарищами, которые могут его вовлечь во что-то дурное, так и здесь: Византия была православной Империей, и до сих пор эти предупреждения имеют значение для кого? Для людей простых, непонимающих. Потому что они легко могут увлечься чем угодно.
Но всю историю Церкви — даже тогда, когда проходили Вселенские Соборы, осуждавшие ереси, посмотрите: богословы, иерархи постоянно общались с теми, против кого они возражали и кого они осуждали, — общались, пытаясь их обратить к истине.
Так что, в данном случае здесь само по себе это общение для людей, которые достаточно утверждены в вере и занимают такое положение в Церкви, которое не вызывает сомнений в их твердости в вере, — и их присутствие даже, может быть, за этим богослужением, или даже чтение, как вы говорите, Символа Веры общее, -это-то не страшно! Страшно как раз другое — и это уже новый, как я понимаю, вопрос о том, что может означать и к чему могут привести наши экуменические контакты. Но это уже вопрос иного порядка.
— Как раз про это я сейчас хотел спросить. Многие годы, особенно в советское время, Церковь, видимо, активно поощряемая государством (которое преследовало свои политические цели) участвовала в экуменическом движении. Все эти съезды подробно отражены на страницах «Журнала Московской Патриархии» тех лет. Но вот сейчас новая эпоха, Церковь находится совсем в иных исторических условиях и, тем не менее, официально она не заявляет о своем выходе из экуменического движения, из Всемирного Совета Церквей, хотя некоторые автокефальные Церкви сделали это. Сказано: отвращайся от еретика после первого, второго или третьего убеждения. Если мы видим, что эти контакты не приводят к тому, чтобы люди воцерковлялись, принимали уставы нашей Церкви, -зачем мы продолжаем участвовать в этих экуменических контактах?
— Да, это вопрос, который волнует очень многих. Но сразу скажу, что вышли из ВСЦ, насколько я помню, две только Церкви: Грузинская и Болгарская. Все прочие остаются там и принимают участие. Но нужно сказать, что это участие пересмотрено очень существенно. Если раньше, в советское время, это участие носило очень активный характер, и наши представители фактически присутствовали, можно сказать, более или менее значительных (и даже малозначительных) экуменических конференциях, то теперь эти контакты существенно сократились и стали меньшими. Участвует в переговорах и экуменических собраниях гораздо меньшее число людей.
Причины вполне понятны и, может быть, стоит сказать два слова о них. Когда наша Церковь вступала во ВСЦ (это было в 1961 году), то одним из условий ее вступления являлось следующее: принятие всеми участниками ВСЦ, по крайней мере, двух следующих положений. 1. Не вводить в своих Церквах ничего не только вероучительного, но даже скажу так (выражусь православным термином), ничего канонического (никаких новых канонов), которые бы явились новым препятствием сближению христиан. 2. Не исключать ничего из того основополагающего для христианства, что сейчас еще содержится в учениях Церквей. Это было, естественно, принято как само собой разумеющееся (если мы хотим сближения, зачем же нам это делать!) Но оказалось, что Запад в этом отношении (я имею в виду Западные Церкви, прежде всего, протестантские Церкви) неверными своему слову. Не прошло и десятка лет, как они начали вводить женское священство. И когда все Православные Церкви стали говорить: «Что вы делаете?! Мы же договорились, вы что делаете?!», был получен ответ: «А почему вы не вводите? Почему у вас дискриминация?» и т. д. Т. е. встал вопрос о женском священстве.
Не успели утихнуть эти страсти (а они так и не утихли), как мы увидели, что Западные Церкви пошли по еще более ужасному пути — это так называемые «сексуальные меньшинства». Т. е. теперь это дошло до, я бы сказал, абсурдной степени, когда уже открытые гомосексуалисты рукополагаются протестантскими церквами в высшие степени священства (т.е. епископа). Но не только это — это, так сказать, нарушение нравственных норм, которые являются очень существенными для жизни Церкви.
— А венчание гомосексуальных пар?
— Это само собой разумеется. Уж если возведение в высшее достоинство церковное, то о венчании и говорить нечего! Но не венчание, конечно — венчанием мы это называем, у них это называется «церковное одобрение», одним словом, церковное благословение так называемых браков открытых гомосексуалистов.
Это, конечно, полное отвержение ясных указаний Священного Писание, оно вызывает уже не только недоумение -это ладно. Вызывает другое. Если протестантские (в частности) Церкви пошли на такой шаг, призывая Православные Церкви участвовать в экуменическом движении, то что же можно ожидать дальше? Что же тогда они могут дать нашей Православной Церкви (нашей — я не имею в виду Русской, в вообще Православной)? Не меньшее удивление вызывает и другое. Когда кардинал Ратцингер, будучи префектом вероучительной комиссии, обратился с официальным посланием ко всем Католическим Поместным Церквам. В этом послании, в частности, было заявлено четко и ясно, что понятие «Церкви-сестры» может распространяться только на отношения между Поместными Католическими Церквами. Оно абсолютно неприменимо ни к православным, ни, тем более, к протестантам. Более того, Православные Церкви он назвал там совершенно официально, «мы можем рассматривать только как вероучительные доктрины на Востоке, ни никак не «сестры»! Это послание было разослано по всему миру, это послание общедоступно, и именно этот кардинал Ратцингер, как вам известно, является сейчас папой Бенедиктом XVI.
— Т. е. даже не как Церкви? Только как доктрины?
— Вот именно. Это «Восточные доктрины», «доктрины на Востоке». К ним понятие «Церкви-сестры» неприменимы, к Православным Церквам. Это было твердое решение. Поэтому очень интересно выглядит, когда уже не на официальном, высшем уровне, а на различных экуменических собраниях, двусторонних встречах, встречах другого рода, — католические прелаты, богословы продолжают называть, например, Русскую Церковь или другие Православные Церкви «Церквами-сестрами». Нет! Это или лукавство, т. е. лицемерие настоящие, или просто попытка любыми путями войти в какие-то более тесные контакты с Православными Церквами. Рим заявил: «Вы нам не сестра!»
Поэтому может только вызывать удивление, конечно, когда несмотря на этот прямо плевок в лицо, Православные Церкви продолжают поддерживать отношения такие с Римом, как будто ничего и не было. Точно по русской пословице: «Плюнь в глаза — ну, что же, Божья роса!»
— И тем более показательным является целование руки Римскому понтифику всеми членами делегации из ОВЦС. Совсем недавнее посещение этой делегацией Римского прелата буквально взорвало православный Интернет, и когда потом митрополит Илларион (Алфеев) объяснял, что таков этикет при встрече с понтификом, все-таки православные священники, запечатленные крупным планом во время этой церемонии (каждый подходил и целовал римскому папе, причем некоторые — неоднократно это делали), -все-таки это как-то странно выглядит!
— Наша психология такова, что мы, к сожалению, процеживая комара, проглатываем верблюда. Поцеловали руку! Господи, ай-яй, яй. Да я недавно целовал руку нашей «президентше», и что теперь? Что это такое, на что мы смотрим? Этикет есть этикет, и нарушать его нехорошо. Это знак, если хотите, культуры. И поэтому меня удивляет, когда такому элементарному факту, этому комару, придают такое значение. Надо не на это смотреть! Надо смотреть на то, что из себя представляет Католическая Церковь по своей духовно-нравственной направленности, смотреть на то, кто является ее святыми. Те «святые», о которых говорили наши подвижники — не только называя их находящимися в глубокой прелести, но с возмущением называя их даже сумасшедшими! И действительно, вот где опасность! Опасность, которая, кстати, проникает уже и в православную среду. Этого не видят!
Сейчас мне прислали одну книгу архимандрита Нектария (грека), книга называется «Иисус Христос как Любовь и Возлюбленный». Представляете? Прислал человек, мне незнакомый даже, и попросил посмотреть. Я посмотрел: это поразительно! Это откровенно католическая книга: «весь — пылание любовью», «возлюбленный», эти мечтания о любви, эти рассуждения о любви непрерывные. Боже мой. Посмотрели бы, что пишут наши святые об этой любви.
Исаак Сирин пишет: «Как ты можешь говорить о любви, когда ты не уничтожил страстей своих, когда не искоренил их, — а ты говоришь о Божественной любви!» Католическое учение о любви -это романтика, это мечтательность, осужденная всеми святыми отцами. А здесь вам — пожалуйста: любовь, любовь и любовь. Читаешь эту книгу архимандрита Нектария и думаешь: а как же она приобретается, эта любовь? Что это за любовь, чем она отличается от этих, я бы сказал, романов, «мысленных романов со Христом»? Никаких отличий нет! Эта книга — в полном духовном единстве с такими книгами, например, как книга последней «великой святой» Терезы Маленькой, которую Иоанн Павел II назвал «учителем Церкви». Кстати, она скончалась в 23 года, и она уже — «учитель Церкви»! И она вся «пылает любовью». Почитайте только одну ее книгу «Повесть одной души», где она пишет о Христе: «мы взглянули друг на друга, и мы все вспомнили без слов. И утонула маленькая Тереза, как капля воды, в океане. Я пылала любовью, я чувствовала себя любимой, нам не нужно было никаких слов!» Когда читаешь эти строки, то буквально поражаешься: это же настоящий роман. И это признается за любовь Божественную! Когда эта Тереза пришла в монастырь еще девчонкой, о чем она только думала: «Я буду молиться за весь мир и особенно -за священников». Бедная, она даже не знала, что за себя-то надо помолиться, что ее «мешочек» наполнен всеми страстями, не познав которых и не искоренив которых, ты никогда не сможешь помолиться той молитвой о других, которая действительно будет принята Богом. Этого не видят люди.
Более того, вы посмотрите, эту книгу у нас издали, каким тиражом! Какие панегирики слышишь об этой книге, которая однозначно совершенно может быть названа «книгой прелести», т. е. «прелестной книгой», т. е. ведущей человека в заблуждение. Вот что страшно! И сколько уже подобных начинается явлений! Пока среди греков, но это придет и к нам. Когда Порфирий Кавсокаливит призывает своих пасомых: «не боритесь со страстями, не боритесь с грехом, любите Бога!», поражаешься — что с человеком творится. Господь Иисус Христос сказал: «Меня любит тот, кто исполняет заповеди Мои», а здесь — «не боритесь с грехом, не боритесь со страстями»! Это что такое? Вся книга просто наполнена этими пассажами, которые вызывают только удивление.
При этом автор ни разу нигде даже не ссылается ни на одного святого отца! Да это и понятно. Когда его спросили о его отношении к святым отцам, он ответил (наивный человек, может быть, очень приятный и даже очень чистый, судя по всему, но удивительно наивный): «Я их очень люблю, но признаюсь вам по совести — я их никогда не читал!» Изумительно, конечно! Так вот, это — верблюд! Если мы пойдем по пути католических святых, будем пылать этой любовью, не зная и не понимая того, что эта любовь дается только сердцу, очищенному от страстей, — здесь мы погибнем. Вот, где мы погибнем!
Вы спрашивали о том, что дают нам эти экуменические контакты. Если мы обратимся к тому, ради чего учреждена Церковь, основана Церковь Христом — только ради одного: ради духовного очищения, ради спасения души, вот ради чего! Не ради чего-то другого. Отсюда возникает вопрос: что же дадут нам эти экуменические контакты, особенно с католической церковью (что касается протестантов, и так ясно видно, кто они), какую пользу душевную дают они, интересно? Какую пользу душе? Куда устремят они наш взор? Куда они влекут человека? Вот ведь в чем вопрос. Ясно: духовной пользы никакой не будет!
— Алексей Ильич, это и есть тот ответ, который является определяющим. Но, к сожалению, время нашей передачи подходит к концу. Я вас благодарю за увлекательнейшую беседу. В первую очередь, все мы, слушатели нашей радиостанции, всегда поражаемся и восторгаемся вашим талантом лектора и проповедника. Вы великолепно всякий раз отвечаете на поставленные вопросы, а слушать вас всегда является поистине эстетическим наслаждением.
Я хотел задать вопрос касательно перспектив богословской мысли в Московской Духовной Академии, где вы преподаете: вы не можете проходить мимо и не можете не отмечать (для себя, во всяком случае), есть ли у нас сегодня наследники той богословской школы, которые могут с достоинством продолжать дело ваше — заслуженных профессоров Московской Духовной Академии, которые, в свою очередь, почерпнули это от своих учителей? Все мы видим, что современное богословие превращается часто в схоластику, причем в схоластику даже католическую. Вы верно отметили, что сегодня даже издается многое из того, что, в принципе, не следовало бы и знать современному читателю. И это несмотря на то, что сегодня существуют Комиссии, Советы, есть штампы, одобрения и т. д., — заполняется рынок СМИ и Интернет, в первую очередь, такими поделками, и богословскими в частности. Наблюдаете ли вы все-таки какое-то стремление к расцвету этой богословской мысли или есть опасения, что мы — всего лишь компиляторы, и наследства не будет в этом плане у наших Духовных школ?
— Я не буду отвечать на этот вопрос. Спасибо, того, что я сказал, мне кажется, достаточно, а давать сейчас оценку пока еще очень трудно. У нас много приходит людей сейчас светских в Академию.
— Но ваши ощущения? Вот, на лекции, например.
— Я не хочу делиться субъективными ощущениями, мне как-то не нравятся личностные мотивы, я всегда стараюсь, насколько возможно, говорить о том, что объективно подтверждено и обосновано. А сейчас мне говорить об этом трудно.
Мне кажется, что мы очень увлекаемся, конечно, внешней стороной. У нас именно богословие как наука стала неким приоритетом, и недостаточно внимания мы обращаем на то, что задача Церкви состоит не просто в том, чтобы мы хорошо разбирались во всяких богословских тонкостях и догматических истинах. Задача Церкви совсем-совсем другая. Какая? Я вам скажу так.
На одной из лекций я попросил своих студентов сделать следующее (только не устрашайтесь и не падайте в обморок). Я им сказал: «Немедленно представить сюда господина беса!» Ну, студенты, вы же понимаете, это народ такой — они могут сделать все, что угодно. Они тут же его представили (правда, я просил, чтобы он на рога надел шляпу, а хвост — в штаны), представили! Я говорю: «Ну, а теперь мы проведем ему экзамен!»
— Вы мужественный человек, Алексей Ильич.
— И провели экзамен. Я говорю: «Вы слышите, какие я задаю вопросы?» Все кивают головой: «Ну, конечно». — «Вы слышите, как он отвечает?» — «Ну, естественно». (Студенты — они же люди духовные, так же, как и я). Вот так. Я говорю: «Ну, теперь вы увидели, что, оказывается, господин бес имеет познания, превосходящие познания всех профессоров мира вместе взятых? По каким вопросам? По вероучительным. Когда я ему говорю: «Ты веришь?», вы слышите, что он отвечает? «Я не верю, как вы, а знаю. Потому что я вижу!» По вопросам истории, каноники, всего, чего угодно. Блеск! Вы слышите: Блеск! Ну что ж, господин бес, что будем делать? Как вы думаете, студенты? Может быть, его надо избрать на какой-то высочайший пост? Ну, давайте сначала проверим такую малость ничтожную. То, что он православный — вы все видите. Что он разбирается во всех тончайших вопросах — вы все убедились. Все кивают головами: да, православнейший бес! Я говорю: «Ну, что ж теперь? Ну, теперь давайте попросим его вместе с нами прочесть и молитву, и мирно разойдемся.» И здесь произошло нечто ужасное: громы, молнии ослепительные и т. д. Дым, мрак, и господин бес исчез.
Я говорю: «Вот теперь видите? Мы с вами все внимание обращаем на что? Чтобы свой «компьютер в голове наполнить всякими знаниями, без малейшего обращения внимания на духовную внутреннюю жизнь. Потеря этого внимания послужила причиной того, что наши богословские школы — посмотрите, перед революцией что было. Доходило до того, что некоторые профессора даже крестного знамения на себя не полагали! Объявляли святых отцов — святых отцов! — тормозом научного прогресса и т. д. Вы видите что? Нет Церкви без духовной жизни. Нет богословия без духовной жизни, как сказал преподобный Иоанн Лествичник. Совершенство чистоты есть начало богословия, а мы превращаем богословие в совершенство (которого никогда не будет, кстати) знаний. Каких-то знаний: сколько духов, бесов или ангелов, поместится на кончике иглы! Вот, где богословие. И если мы не обратим внимания на эту сторону, никакого проку от нашего богословия не будет! Опять обращаемся к предреволюционным временам: кто шел в первых рядах революционеров? Сколько шло семинаристов и академистов! Не дай Бог, чтобы это повторилось еще раз!
— Спасибо большое, Алексей Ильич. А я только добавлю мысль, высказанную одним нашим автором: помимо всех сил и всех течений, действующих в современном мире, есть главная определяющая сила. Это — Господь Бог, и у Него Свои планы. И, наверное, мы сейчас переживаем время истины: в частности, и в связи с ожиданием Всеправославного Собора, о котором мы начали нашу беседу. Все это может быть «скорректировано».
— Да. Звучит очень хорошо. Но скажу вам: основным принципом православного понимания того, что совершается в мире, является принцип синергии. Ничего Бог не делает без того, чтобы это полностью не соответствовало нашему духовному состоянию. Судьба как каждого человека в отдельности, так и всей Церкви и всего мира в целом, — полностью зависит от его духовного состояния. Господь смотрит как великий Врач на состояние пациента, и в соответствии с этим дает лекарство или принимает соответствующие меры. Не просто Бог делает то, что захотел — нет! Он есть Любовь и Премудрость. И все Его действия полностью соотносятся с нашим духовным состоянием.
— Спасибо. У нашего микрофона был Алексей Ильич Осипов, заслуженный профессор Московской Духовной Академии.
Источник статьи: http://rusk.ru/st.php?idar=51732
