Царевна — лягушка
По мотивам народной сказки.
Это было так давно,
Что и вспомнить нелегко,
А было это при царе Горохе,
В городе – царстве Скоморохе.
Было у Гороха – царя,
Три сына красавца – богатыря,
И покуда ещё совсем не стар
Он на их женитьбе настаивать стал.
Чтоб воспитывать внучат,
Бойких и озорных пострелят
Уму – разуму их подучить
К добру и ласке приручить.
Сыновья с покорностью отвечают
И его распоряжение привечают,
Так благослови нас отец – батюшко
И напутствуй свет – солнышко.
Низко кланялись отцу
Непревзойдённому стрельцу,
Взяв большие луки
В молодецкие царевичьи руки,
Ещё по единой стреле,
Для судбы, стреле – вещуне,
Вышли в чисто полюшко
Для определения долюшки.
Натянули судьбы – луки
И пустили стрелы звуки,
Куда стрелы упадут,
Там и жен своих найдут.
У царевича Фёдора старшего
Ловкача и выдумщика большого
Упала стрела на боярский двор
И угадала в теремовый створ.
У царевича Василия середняка
С помощью ветра сквозняка,
В крепкий купеческий амбар
Не повредив дорогой товар.
А у Ивана – царевича
Стрела взвилася как свеча.
И полетела совсем не туда
Сразу и не определишь куда.
Пошёл Иван за ней, хоть это не охота
И добрёл до непроходимого болота,
А там, на листочке, сидя в углу,
Лягушка – квакушка держала стрелу.
Иван – царевич просит её:
-«Лягушка, стрела — это счастье моё,
Смилуйся и отдай мне стрелу».
А лягушка в ответ: — «Я так не могу!
Ты должен взять меня замуж».
Иван отвечает: — «Не мой это гуж!
Как я возьму в жены лягушку?
Лучше уж в жены взять мне старушку».
Бери меня, судьба у нас такая,
И не заменит меня ни какая,
Не добрая и аккуратная старушка
И не милая, юнная девчушка.
Делать нечего, взял лягушку,
Принёс домой и устроил в избушку.
Царь устроил три свадьбы сразу
И молвил такую фразу:
— «Хочу я невесток посмотреть
Из них умелицу приглядеть,
Для своего царства рукоделицу
И изготовить повелел не безделицу.
Пусть сошьют мне по рубашке
И украсят узорами как на букашке».
Пришёл Иван – царевич домой не весел,
Лягушка спрашивает: — «Что ты голову повесил,
Или горе – горюшко, какое,
Или пир, угощение не такое»?
Отвечает Иван: — «Царь – батюшка повелел,
Чтоб к завтрашнему утру поспел,
Каждый сын из нас
Принести во дворец на показ,
По рубахе, шитой вашими руками,
Чтоб строгий суд чинить над вами».
— «Иван – царевич, ты не тужи,
А лучше сон свой молодецкий покажи».
Ночка тёмная не кажется длинней,
Если утро, вечера мудреней.
Лягушка – квакушка прыг на крыльцо
И Василиса Премудрая вам на лицо.
О её красоте не в сказке сказать
И мне не по силам её описать,
Она коже позволила вывернуться,
Чтоб поутру лягушкой обернуться.
Василиса Премудрая хлоп в ладоши
И пред ней, предстали, умелицы хороши
И даёт она им указание,
Чтоб без всякого притязания,
Пошили рубашку такую,
Что у батюшки моего срисую.
Утром рубашка лежит на столе,
Вся светится в злате – серебре.
Иван – царевич свернул рубашку,
Что похожа на сказочную букашку
И поспешил во дворец к отцу на показ
Чтоб там повести свой рассказ.
Царь, старших сынов обнимал
И рубашки от них принимал,
Старший сын рубашку подносит,
Отец его ругает, разносит,
Такую рубаху только в тёмной избе носить,
А не родному отцу подносить,
А о среднем, что говорить,
В его рубахе только в баню ходить.
Ну – ка, Иван – царевич, свою, покажи,
Да про женушку свою расскажи,
Иван – царевич, свою, развернул,
Царь – батюшка ахнул, как только взглянул.
Вот это рубаха, только рот разевай
Её только по праздникам и надевай.
Старшие братья судят меж собой,
Напрасно мы смеялись над, Ивана, женой.
Она совсем не простая лягушка,
А мудрая хитрушка,
И надобно за ней присмотреть,
Чтоб впредь не краснеть.
Царь, вновь сынов сзывает
И новый указ объявляет,
Чтоб красавицы невестушки,
Его хвалёные царевнушки,
Для царского стола хлеба испекли
И царский стол развлекли,
Хочет знать, кто стряпает,
А кто просто ляпает.
Пришёл Иван домой опять не весел,
Буйную головушку повесил.
Лягушка спрашивает: — «Что за печаль,
Али, старших братьев тебе жаль»?
— «Да нет, тихо Иван отвечает».
А сам про себя отмечает,
Как же нам быть, царевна – лягушка,
Непроходимых болот квакушка,
Хлебов нам с тобой не испечь.
А ты полезай Иван на печь.
Если ночка будет, потемней,
То утро, вечера мудрей.
Старшим невесткам уже не смешно
Им в грязь лицом ударить грешно.
Отослали бабулю – затворницу подсмотреть,
За секретами лягушки досмотреть.
Бабуля-затворенка, так мила,
Но лягушка- квакушка не так глупа,
Проломила печь и замесила так квашню,
Что вылила туда её всю.
Бабка затворенка сразу сбежала
И старшим невесткам всё рассказала.
Они последовали её примеру
И испекли для царя такую химеру,
Что не в сказке сказать,
Не шариковой ручкой описать.
А лягушка, прыг на крыльцо
И Василиса Прекрасная опять на лицо,
И снова хлоп в ладоши
Мамки – няньки все в сборе и так хороши.
Просит их: — «испеките мне, хлеба белые,
Хлеба белые, узорчатые, хлеба спелые,
Что я у родного батюшки едала
И больше ни где в свете не видала.
Иван – царевич утром проснулся,
И на теплой печи даже перевернулся;
На столе стоят, хлеба белые,
Хлеба печатные, хлеба спелые.
Он от радости с печи скок
И сразу за порог,
Хлеба прихватить и успел,
Бросился к батюшке как пострел.
А там братья хлеба кажут,
И ждут, когда их накажут;
За те хлеба, что сплошная грязь,
Как будто отец и не князь!
Он те хлеба в людскую отослал,
Чтоб скотный двор их поедал,
И тут как тут Иван – царевич подоспел,
Самый младший сыночек – пострел.
Подал он свои печатные хлеба,
Сразу с глаз долой пелена.
— « Это слава всего царства здесь,
Их только по праздникам есть».
И тут же от батюшки новый указ,
А для сыновей новый приказ;
Чтоб завтра явились на пир,
А пир объявили на весь мир.
И на пир, чтоб явились с жёнами
С женами искусно наряженными,
Воротился Иван пуще прежнего не весел
Ниже плеч свою головушку повесил.
А лягушка по полу скачет,
Иван – царевич чуть не плачет,
— «Что царевич так, ква – ква закручинился,
Что так сильно запечалился».
— « Лягушка, как мне не горевать,
Не горевать, не переживать,
Если батюшка приказал явиться на пир,
Что объявлен на весь мир.
Прийти вместе с женами,
В заморские платья наряженными,
А как я тебя, людям покажу;
Во что, я тебя одену, наряжу?
Уж не выйти нам из сего положения
И не выказать отцу уважения»?
Отвечает царевне – лягушке Иван,
И прознают про нашу тайну обман.
А лягушка, в ответ : — «Ты не тужи,
С лучшей стороны себя покажи,
Иди на честный пир один,
Мой дорогой господин!
Я, за тобой следом прейду,
С большим шумом прискачу,
Как заслышишь стук да гром, не пугайся,
Вместе с честным людом оставайся.
А если спросят, скажи,
Да всё гостям расскажи,
Это моя, лягушонка, приехала в коробчёнке,
А звук будет как из бочонка.
Пришёл Иван – царевич на пир один
И стоит в сторонке как господин,
А братья в сторонке надсмехаются,
Особо их жены – куклы издеваются:
— « Хоть бы женушку в платочке принёс,
И гостей по рангу обнёс,
И где только такую красавицу нашёл,
Наверное, все болота обошёл».
Вот уже все за столы садятся,
За столами дубовыми пьют, веселятся
Вдруг поднялся гром да стук,
Испугались все вокруг.
А Иван – царевич слово говорит,
Как из царской пушки палит;
Честный люд, не пугайтесь,
И на своих местах оставайтесь!
Это, моя лягушонка, приехала в коробчёнке,
А грому как в пустом бочонке,
О шести лошадях, вся в золото одета,
Подлетела к крылечку карета.
Словно выплывает оттуда,
Свет – красавица, Василиса Премудра,
На лазоревом платье – звёзды частые,
А на челе – месяц ясный, да годы младые.
Берёт Ивана – царевича под руку,
А старших братьев взглядом по боку.
Сели они за столы дубовые,
за столы дубовые, столы пировые;
Стали пить, есть, угощаться,
На честный люд любоваться.
Василиса Премудрая стала людей удивлять
За левый рукав опивки сливать,
За, правый, лебяжьи косточки бросать
И старших невесток подзадоривать.
И они стали её хитрости повторять,
За левый рукав питьё выливать,
За правый рукав кости бросать,
А гости пошли уже плясать.
Василиса с Иваном тоже пошли
И веселье в этом нашли,
Махнув левым рукавом,
Как сказочным крылом,
Зеркальце – озерцо образовалось
И травушка – муравушка нарисовалась.
Махнув правым, по озерцу поплыли
Белые лебеди и всех людей дивили.
Старшие невестки раззадорились,
Василисе Премудрой уподобились;
Стали тоже рукавами махать
Гостей костями забрасывать,
Царю – батюшке в глаз угадали
Тем самым себе приговор подписали.
Царь с пира их прогнал,
Чтоб мой глаз вас больше не видал.
А Василиса веселится, пляшет,
Честному люду рукавами машет,
Иван – царевич в это время домой ушёл
И Василисину шкурку нашёл
И ни чего у неё не спросил,
А шкурку ту в печь бросил.
Василиса Премудрая домой воротилась
И от ужаса за головушку схватилась:
— «Иван – царевич, что же ты наделал,
Что же ты со мною поделал,
Надо было всего – то три дня подождать
И стала бы я, человеком опять.
Стали бы мы с тобой жить – поживать,
Да детям во благо добра наживать,
А теперь ищи меня за три — девять земель,
Которые, своим шагами измерь,
Ищи меня в тридевятом царстве
В тридесятом государстве».
Обернулась Василиса серой кукушкой
И скрылась в лесу за своею избушкой,
Иван – царевич; поплакал, погоревал,
И вещи в дальнюю дорогу собрал.
Поклонился он отцу – батюшке,
Взял благословление у матушки,
И отправился в дальний путь.
Шёл он так далеко ли, близко ли,
Шапку дожди- секачи иссекли,
Кафтан истёр, сапоги проносил,
Встретил старичка, дед его испросил:
— «Здравствуй добрый молодец,
Что ищешь, молодой удалец,
Куда путь – дорожку держишь
Куда так спешишь»?
Царевич рассказал о своём несчастье
Какое навалилось на него ненастье,
— «Ах, зачем же ты, лягушачью кожу сжёг,
Разве по — другому не мог.
Не ты её на Василису одевал,
Не ты её, на Премудрую выкраивал,
Не тебе её было снимать,
Не тебе и в печи сжигать!
Василиса родилась намного хитрей,
А уж тем более мудрей,
Отца своего Кощея Бессердечного
Кощея Вечного.
Отец на неё за это сильно осерчал
И на три года бессердечно наказал,
Чтоб жила в болоте лягушкой,
Зелёной лягушкой – попрыгушкой.
Но делать не чего, вот тебе клубок,
Для поисков Василисы поводок,
Куда покатится, смело за ним ступай,
Да смотри не отставай.
Иван – царевич старичка отблагодарил,
И своей милостью одарил,
Клубок катится, он за ним поспешает;
А куда идёт не ведает, не знает.
В чистом поле навстречу им медведь
И человеческим голосом давай реветь:
— «Иван – царевич не бей меня,
Я ещё буду полезным для тебя.
Иван медведя пожалел,
Он доброго зверя стрелять не посмел,
Идут дальше; над ними селезень,
И есть хочется уже не первый день;
Вскинул Иван тугой свой лук,
Виновника всех его мук,
А селезень человеческим умоляет
Не убивай меня, я тебе пригожусь,
Я в миг по твоей нужде объявлюсь,
Он и селезня пожалел, дальше спешит,
А по степи заяц бежит.
Иван – царевич думает его стрелять
И даже лук стал доставать,
Заяц же человеческим голосом просит,
Да так в сторону глазом косит:
— « Не убивай меня, я тебе пригожусь,
В нужный момент под рукой окажусь,
Зайца жалеючи дальше идёт
Только свою тяжкую долю несёт.
Уж к синему морю подходит
С огромной щуки глаз не сводит,
Она его просит еле дыша:
— «Иван – царевич, светлая твоя душа,
Брось меня в сине море,
Чтоб могла я плавать на просторе,
Сбросил и щуку, берегом пошёл,
Скоро клубочек его к лесу привёл.
Там стоит избушка на курьих ножках,
Как красна девица, в нарядных сапожках,
Кругом себя по тихонько поворачивается,
То передом, то задом к лесу оборачивается.
Иван – царевич с ней говаривал,
При этом сказ приговаривал:
— «Избушка, стань по – старому,
Как мать тебя поставила.
К лесу задом, а ко мне передом».
Повернулась избушка к Ивану передом,
А к дремучему лесу задом.
Зашёл Иван в избушку через двери
И очам своим не верит,
На девятом кирпиче, на печи
Словно в глухой и тёмной ночи,
Лежит, вылёживается баба – яга,
А у неё торчит костяная нога,
Зубы на полке, а кривой длинный нос
К метле – помеле прирос.
— «Зачем добрый молодец пожаловал
Или царь – батюшка, тебя разжаловал,
Доброе ли дело пытаешь,
Или от него за три – девять земель лытаешь».
Иван – царевич, ей не хорошо отвечает
И к себе не располагает:
— « Ах ты, старая хрычёвка,
Что крутишься как верёвка.
Ты бы чаем меня напоила,
Пирожками пышными накормила,
В баньке жаркой, что не старила
От всей души попарила.
А уж после этого выпытывала
На верность мою испытывала,
К Василисе Премудрой, женушке моей,
К суженой – ряженой, что заколдовал Кощей.
Знаю, знаю — говорит Баба – яга,
У которой, торчит костяная нога,
Не легко будет с Кощеем сладить
И конфликт сей уладить.
Его смерть у иглы на конце,
Та игла спрятана в утином яйце,
А яйцо то, в дикой утице,
Утица та спрятана в зайце,
А заяц сидит в каменном ларце.
Ларец тот висит на высоком дубу,
А дуб стоит на крутом берегу,
Кощеюшко тот дуб, пуще глаз бережёт,
День и долгую ночь стережёт».
Отблагодарил Иван, бабу – ягу,
Собрал свои вещи на бегу
И к дубу тому поспешил.
Вдруг откуда- то медведь прибежал
И дуб тот скоренько побеждал,
Ларец упал, о крут берег разбился,
А из ларца заяц появился.
И со всей заячьей прыти наутёк,
Но от другого зайца сбежать он не смог,
Тот его сразу догнал
И на мелкие кусочки порвал.
Из того зайца утица вылетела
И в сторону моря полетела,
А тут селезень из — за облака появился
И с высоты на утицу кинулся.
От удара утица яйцо обронила
И в глубоком синем море утопила.
Но щука, яйцо из моря достала
И пред, Ивана, очами предстала,
Держа яйцо в зубах,
Крепко словно в перстах.
Иван – царевич, яйцо разбил
И контроль над иглой установил,
Об гранитну скалу ломал,
А Кощей в муках умирал.
Вощёл Иван – царевич в Кощеевы палаты,
А там; драгоценности и злато,
Ему злата не надо, а за жизнь трудную,
Ему подайте Василису Премудрую.
Василиса Премудрая из дворца выбегала,
Ивана – царевича в сахарные уста целовала;
Стали они дружно жить поживать,
Детей, да добра наживать.
Жили они долго и счастливо
И не было в их жизни больше ненастливо,
Я к ним в гости ходил,
Чай с липовым мёдом пил,
По усам текло, а в рот не попало!
…03.2010.
Источник статьи: http://stihi.ru/2011/02/12/4035
