В деревне у бабушки. День шестой
Лена проснулась от вкусного запаха, который пришёл в её комнату из кухни. Там бабушка пекла печенье. Девочка вскочила и прибежала к бабушке.
— Бабушка, доброе утро! – радостно сказала Лена. – Что это такое вкусное ты сегодня печёшь?
— Доброе утро, внученька моя! Пеку ванильное печенье с корицей, — ответила бабушка, вынимая из духовки противень, на котором лежали румяные печенюшки разной формы: рыбка, мишка, звёздочка и другие.
— Баб, а как это ты сделала? – спросила Лена.
— Для этого у меня есть специальные формочки, это просто, раскатала тесто и нарезала разные фигурки. А ты умывайся, одевайся, будем чай пить, — сказала бабушка. – Сейчас дед придёт.
— Разве он не уехал сегодня на пасеку? – спросила Лена.
— Нет, сегодня суббота, банный день, дед готовит баню, приготовит всё
и затопит, а мы с тобой будем заниматься уборкой в доме, — бабушка рассказала обо всех делах на сегодняшний день, а внучка уже умылась и оделась.
— Ну, вот, какая ты у меня умница, садись к столу, а вон и дед уже идёт на запах печенья, — сказала бабушка.
— Какой вкусный аромат, аж, на улице пахнет! – сказал дед. – Доброе утро, внученька моя!
— Дед, а ты вымыл руки и лицо? – строго спросила Лена.
— Конечно, я и баню вымыл, воды накачал, дрова припас, осталось только затопить, но это чуть позже, — ответил дед.
— Бабушка, какой у нас хороший дед, он знает, какие дела, когда надо делать, — похвалила его Лена.
— Да, дед у нас очень хороший, ему не надо напоминать, он всё знает сам, — согласилась бабушка, наливая в это время, чай в большой дедушкин бокал. А дед уже попробовал печенье.
— Лена, а у нашей бабушки руки золотые, всё она умеет, всё может, где она всему научилась, не знаю, — дед ел и нахваливал бабушку.
— Да ладно тебе, жизнь всему научила, — скромно ответила бабушка.
— Баб, а чего ты не умеешь делать? – неожиданно спросила внучка.
— Я даже не знаю, мне кажется, стоит только захотеть, и можно всему научиться,- бабушка подлила себе горячего чаю, она пила чай с блюдца.
После завтрака все принялись за свои дела, дед вышел на улицу, чтобы потрясти дорожки. Бабушка налила в ведро воды, взяла тряпку, Леночке дала тряпку поменьше.
— Сначала надо протереть пыль, — сказала она, и стала протирать подоконники, потом мебель, вымыла двери, Лена смотрела, как быстро управлялась с делами бабушка и старалась делать так же, не всё у неё получалось, но она очень старалась. Бабушка сменила воду, налила чистой. После того, как протёрли пыль, стали мыть пол.
— Леночка, принеси мне швабру, — сказала бабушка, под кроватью мне так не достать.
— Бабушка, а зачем надо мыть пол под кроватью, там же никто не ходит? – удивилась Лена.
— Ой, вот так ты меня рассмешила! – сказала бабушка и от смеха она присела на край дивана. — Ходить – то не ходят, а пыли там скапливается ещё больше, — смеялась она. Лена не понимала, почему это так рассмешило бабушку.
— Ну, посмеялись, отдохнули чуток, давай делать дальше, — сказала бабушка, вставая с дивана. Всю дальнейшую уборку они делали вместе, Лена помогала, как могла, хотя не всё получалось, как хотелось, но бабушка была очень доброжелательна, незаметно исправляла внучкины недоделки, и в итоге уборка была сделана. Бабушка домыла крыльцо, постелила коврик у двери, и вместе с внучкой, они вошли в дом.
— Как чисто везде и свежо, правда, бабушка? – спросила Лена.
— Ты это заметила? Значит, не зря мы с тобой убирались, — ответила бабушка.
Дел сегодня было много: кормили кур и цыплят, поросёнка, дед наводил порядок на дворе, вычистил у поросёнка хлев, постелил ему сухой подстилки, а в это время поросёнок бегал в загоне, Лена наблюдала за ним и смеялась.
— Дед, а почему поросёнок такой смешной? – спросила она.
— А ему ты кажешься смешной! — съязвил дедушка.
— Это ещё почему? – обиделась Лена. – У него хвост крючком, вот он и смешной, а у меня же нет такого хвоста!
— Так вот ему и смешно, что ты такая хорошая девочка, а хвоста у тебя нет, — дед, конечно же, шутил, но Лена обиделась и направилась в дом к бабушке.
— Бабушка, а почему дед сказала, что поросёнок думает, что я смешная? — спросила она.
— Поросёнок думает, что ему поесть хочется, — сказала бабушка, укладывая бельё.
— А больше он ничего не думает? – переспросила Лена.
— Больше ничего, — ответила бабушка, складывая Ленин халатик для бани. — Это всё дед придумывает, чтобы тебя рассмешить, ты на него не обижайся, он у нас такой.
В это время с улицы возвратился дед.
— Ну, что, смешная девочка без хвостика, поросёнок меня спрашивал, почему ты обиделась и ушла? – дед опять шутил и смеялся.
— Дед, я уже не обижаюсь, это всё ты придумал, чтобы меня рассмешить, — сказала Лена.
— Вот и хорошо, что не обижаешься, конечно, придумал, — весело сказал дедушка. – Баня готова, я, пожалуй, пойду мыться, я на сегодня все свои дела сделал.
— Иди, иди, дед, мойся, а я сейчас коз подою, молоко в холодильник уберу и мы с Леночкой тоже пойдём в баню, — сказала бабушка, намешивая козам пойло. Дед взял свой пакет с бельём и отправился в баню. Бабушка пошла во двор доить коз. Немного посидев в одиночестве, Лена вышла к ней. Бабушка уже доила козу. У неё было две козы: Белка и Зайка, а ещё было два козлёнка, они были такие забавные, шустрые, Лена немного побаивалась их, поэтому почти не играла с ними, и если смотрела, то только издали.
Бабушка подоила обеих коз, Лена удивлялась тому, как быстро у неё получалось все дела. Козы её слушались, она их не боялась, поросёнок смешно чмокал в своём новом корыте, куры уже были сыты, все сидели на жёрдочках, цыплята спали в гнезде с мамой-клушей, в хозяйстве был полный порядок.
— Ну, вот, внученька, всех мы с тобой накормили, они будут спать до утра, а мы отправимся в баню, — сказала бабушка, направляясь в дом. Там она процедила молоко в банки, поставила их в холодильник.
Дед вернулся из бани весь красный в одних брюках, с накинутым на спину большим махровым полотенцем.
— С лёгким паром! – сказала ему бабушка.
— Спасибо! – ответил дед, с лица его стекали капли воды. Он взял полотенце, утёрся, сел на диван, вся комната была наполнена ароматом бани.
— Дед, с лёгким паром тебя! – сказала Лена. – Дед, ты очень красивый и душистый из бани пришёл!
— Спасибо, внученька, из бани все приходят красивыми, баня лечит и красит, — сказал дед. — К тому же я ещё и парился, а это очень полезно.
— Бабушка, а мы тоже париться будем? – спросила внучка.
— Посмотрим, — ответила бабушка. — Дед, встречай нас из бани!- наказала она деду. Взяла два пакета с бельём, и они с Леной пошли в баню.
Баня встретила их ароматным паром, даже в предбаннике было очень жарко.
— Ну, и натопил, любит пожарче наш дед! – сказала бабушка и открыла дверь на улицу. В самой бане было ещё жарче. Бабушка налила в два тазика воды.
— Ну, внученька, париться будем? – спросила она, выбирая веник. Лене вдруг стало страшно.
— Бабушка, уж очень жарко, — нерешительно сказала она.
— Для того и жарко, чтобы париться, — бабушка взяла веник и слегка погладила Лену по спинке, веник был тёплый, мягкий, потом она надела на голову себе и внучке специальные шапочки и полезла на полок. Лена присела на скамейку и со страхом смотрела на бабушку, которая уже хлестала себя берёзовым веником, отчего её тело стало красным, лицо раскраснелось.
— Бабушка, хватит, — беспокоилась Лена. Бабушка слезла с полка, положила веник в таз, и они вышли в предбанник отдохнуть, там было свежо и прохладно.
— Баб, а я не смогу так, боюсь, — сказала Лена.
— Просто нужна привычка, но пар лечит, все хвори выгоняет, — ответила бабушка. – Пойдём теперь мыться.
Она открыла из бани дверь, чтобы выветрить пар, стало чуть прохладнее. Бабушка распустила длинные светлые волосы.
— Баба, ты похожа на русалку, — сказала Лена.
— Да уж, какая русалка, в молодости была, а теперь уже не та, — ответила бабушка. – Давай- ка, я тебя вымою, а то скоро дед за тобой придёт.
Бабушка вымыла Леночке голову душистым шампунем, мягкой мочалкой потёрла спинку, а руки, ноги и живот Лена мыла сама. Потом бабушка налила чистой прохладной воды, добавила туда мятного отвара и ополоснула внучку. В это время раздался стук в дверь.
— Девицы – красавицы, вы готовы? — это пришёл дед, он хотел забрать Лену.
— Нет, дед, ещё не оделись, — крикнула бабушка.- Погуляй чуток!
Бабушка вывела Лену в предбанник, поставила на лавочку, вынула из пакета большое мягкое полотенце, накинула на внучку и стала её вытирать. Потом достала трусики, маечку, носочки и яркий махровый халатик — бельё было чистое, свежее. На голову бабушка повязала Лене платочек.
— Ну, моя красавица, сестрица — Алёнушка, готова? Пора деда звать! – сказала бабушка и поцеловала внучку в розовую тёплую щёчку, а сама приоткрыла дверь на улицу.
— Дед, можешь забирать свою красавицу – внучку! – крикнула она.
— Ну-ка, я посмотрю, какая красивая ты стала, моя внученька! – отозвался дед, он взял Лену на руки и понёс её домой. Дома Лена первым делом подбежала к зеркалу.
— Нравишься себе? – спросил дед, внучка согласно кивнула. — Вот какая полезная баня, всех делает красивыми.
Вскоре и бабушка пришла, в розовом халате с полотенцем на голове, румяная – она была очень красивая.
— Дед, ты уже остыл от бани, ухаживай за нами, женщинами, — сказала она, снимая чалму из полотенца со своей головы, а по плечам её рассыпались мокрые длинные волосы, которые она долго протирала полотенцем.
— Бабушка, ты пришла из бани самая красивая! – восхищённо сказала Лена. А дед тем временем, уже разлил горячий чай, поставил мёд и ванильное печенье.
— Наша бабушка и без бани самая красивая, — с гордостью сказал дед.
— Ой, боюсь, боюсь, что зазнаюсь я у вас скоро! — засмеялась бабушка. Подсушив полотенцем волосы, она села за стол. Это было замечательное, послебанное чаепитие, все как-то сразу расслабились, Леночка ещё сидела за столом, а глаза у неё закрывались, дед перенёс внучку на кровать, бабушка сняла с неё банный халатик, но Лена уже спала. Банный аромат ещё долго витал в комнате.
Источник статьи: http://proza.ru/2013/05/23/761
Случай в бане
В бане было влажно, шумно и туманно. На мокрых лавках сидели, такие же мокрые, мужики и деловито отмывали, накопившуюся за неделю, грязь. Распахнулась дверь в парную и вместе с жаром, из нее вышел худой, сплошь в наколках, парень. Он расслаблено сел рядом со своим тазом и шумно выдохнул, переводя дух.
— Что, хорош пар сегодня? – спросил его сухонький старичок, сосед по лавке.
— Ой, дедуля, зверь, а не пар.
Дед пристально и не без интереса рассматривал наколки, которые ярко синели на красной, разгоряченной коже и, цокнув не то от восхищения, не то от удивления языком, спросил.
— А ты, паря, случаем, не из мест отдаленных будешь?
— Из них, дедуля, из них. Три дня как оттуда. Вот, решил очиститься перед свободной жизнью.
— Ну и как там? Кормють, видать, не очень. Ишь, как отощал-то.
— Да, уж не санаторий. Тридцать две копейки в день на питание.
— Тьюю, — присвистнул дед, — Чего же на энти деньги можно наесть?
— Хлеб да каша – вся еда наша, — неохотно процедил сквозь зубы, явно не расположенный к беседе, паря.
— Тебя, как зовут-то? – не унимался старче.
— Миханя. Михаил то есть.
— А меня, Прохором Савельечем кличут, — важно представился дед.
Помолчали. Дед Прохор, пройдясь намыленной мочалкой по разным местам, опять обратился к Михане.
— Ты, мил человек, спинку мне не потрешь? А то, вроде, как и не мылся.
Миханя молча взял протянутую мочалку и несколько раз лениво провел ею по дряхлой, натруженной спине деда.
— Че так слабо-то, — прокряхтел старичок, — Три не жалей, язви ее в душу.
— Да, что то мне самому слабо. Перепарился я с непривычки. Выйти б на воздух.
— Ишь, чего удумал. На воздух. Народ-то спужаешь – весь такой раскрашенный, прямо как в журнале «Крокодил».
— В «Крокодиле» картинки для смеха, а у меня для души, — вступился за свои наколотые художества Миханя, — А эта дверь куда ведет, — показал он на голубую, грубо окрашенную дверь, с разбитым, небольшим окошком над ней, — Наружу?
— Эта? Эта в женское отделение.
Лицо Михани мгновенно переобразилось и вместо апатично-равнодушного выражения, на нем заиграл неподдельный интерес.
— Врешь, старый.
— А чо мне врать-то. В женское отделение и ведет. Ежли пожар или еще что, там, приключиться, то что бы было куды выйти.
— А стекло-то почему разбито?
-А, кой его знает, давно уже разбито; не то кады красили ударили, не то сквозняком выбило. Давно уже дырка-то эта зияет.
Минханя сально оскалбился, обнажив два ряда железных зубов.
— А чо это, никто туда не смотрит?
— А чо смотреть-то, бабы они и есть бабы. Чаво в них интересного-то?
— Это тебе, старый, не интересно, так как твой интерес уже весь скукожился, а мне, так очень даже интересно. А, ну ка, посторонись, что бы не перепало, — сказал оживляясь Миханя, сразу позабыв про свою слабость. Он ухватил скамейку за край и подтащил к самой двери, а затем, шустро вскочив на нее, постарался дотянуться до окна, но роста не хватало. Однако Миханя не растерялся; он подставил перевернутый вверх дном таз и осторожно ступил на его мокрую, скользкую поверхность. Теперь, все женское отделение просматривалось как на ладони.
-Ух, ты. – только и смог признести Миханя, глядя на обнаженные, мокрые женские тела.
— Ну, чаво там? Видно чо?, — любопытсвовал внизу дед Прохор.
— Папаня, такой здесь, я те должу, малинник, что у меня слюнки текут, — сказал Миханя, понизив голос.
— Смотри, что б еще чаво не потекло. Размлеешь там, свалишься и ноги сломаешь.
— Да за такие виды, папаня, и шею сломать не жалко.
Дед заерзал внизу, подзуживаемый любопытством.
— Ты, того, этого, дай и мне посмотреть, чо ли.
Миханя ничего не ответил, а только молча глазел в разбитый оконный проем.
— Ну, ты чаво, там, уснул? Отлепись от окна-то, — продолжал настаивать дед.
— Сам отлепись , хрен старый, я это окно нашел, — ни то прошептал, ни то прохрипел Миханя.
— А кто тебе подсказал? Кто?, Не я чо ли? – дед от обиды, перешел из шепота на петушинный фальцет.
Миханя не реагировал. Он застыл у окна и почти не дышал. Как охотник в схроне,он боялся неосторожным шумом вспугнуть дичь.
— Ну, паря, посмотрел и хватит, — нетерпеливо ухватил Миханю за лодыжку, сгораемый от любопытсва, дед Прохор.
— Дед , отвянь, а! Не доводи до греха, — отмахнулся от него, как от надоевшей мухи, Миханя.
— Вы, что тут к бабам подглядываете, что ли? – раздалось вдруг у деда над ухом. Здоровенный мужичина, с соседней лавки, заинтересовался их необычной деятельностью.
— Дак, это ж все он, — заюлил дед, как будто сам, только что, не хотел занять миханино место, — Я ему говорил: нельзя, дак он и слушать не стал.
Но сосед и не собирался стыдить Миханю, как возможно ожидал дед Прохор, вместо этого, он сам влез на скамейку и так как его роста было достаточно, то без всяких приспособлений заглянул в окно, довольно безцеремонно, при этом, потеснив Миханю. Тот хотел было возмутиться, но оценив медвежий размер незванного гостя, хоть и с явной неохотой, но без пререканий, подвинулся.
Вид двух мужиков, стоящих на скамейке (а один еще и на подставленном тазу), влипших в окно, с суетящиймся дедом внизу, заставил многих прервать помывочный процесс и подойти по-ближе. А когда стало известно, куда были устремлены мужичьи взоры, то желающих присоединиться оказалось значительно больше, чем могла вместить на себе скамейка, поэтому, как то само собой, но быстро и организованно, выстроилась очередь. Миханю, конечно, оттеснили. Вынужденный уступить под давлением общественности, он считал это крайне несправедливым и, продолжая стоять на скользком тазу, почти каждый раз, когда один зритель отходил, а второй только собирался занять место, успевал на мгновение втиснуть свое худое лицо в оконный проем. При этом, он тихо и почти умоляюще канючил
— Мужики, ну чо вы, в натуре, я же только что из зоны. У вас жены есть а я голой ляжки восемь лет не видел.
— Не видел, смотри на мою, — с острил один из очередников.
— На кой мне твоя. У меня своя такая же Ну, мужики, дайте еще посмотреть. Это же я нашел окно.
— Да, тихо, ты, — шипели на на него со всех сторон, — Стой спокойно, не гунди, а то застукают, тогда т уж точно никто не посмотрит.
Дед Прохор тоже встал в очередь, но как и Миханя, чувствовал себя несправедливо обделенным, так как почему то считал, что имеет особые права на это окно и поэтому, не переставал жаловаться, повторяя уже наверно в десятый раз, что он тут стоял первым, а еще ни разу в окно не заглянул.
— Дед, помолчал бы немного, — одергивали его, так же как и Миханю, — Надоел уже.
Тут подошла очередь. Мужики помогли ему взобраться на скамейку, но дед был мал ростом и одного таза оказалось не достаточно, поэтому кто-то принес второй и вскарабкавшись на эту, довольно хлипкую кострукцию, дед Прохор, наконец-то, заглянул в женское отделение.
В первую секунду он смотрел молча, а потом, вдруг затряся в мелком смехе и неожиданно для всех по обе стороны двери, закричал .
— Авдотья, а Авдотья у тебя пошто живот такой большой, словно на него таз надели.
Мужики ахнули. Ахнули и в женском отделении.
-Бабоньки, — звоноко заголосил кто-то за дверью, — Мужики подглядывают.
— А-А-А. – завизжало сразу несколько голосов.
«Срамники, срамники-то какие, — послышалось во след, — У самих жены, да дочери, а они беспутством занимаются».
Мужики сразу стушевались и мигом стащили деда со скамьи.
— Ты, что старый, совсем охренел, — зашипели они на него, — Чего орешь-то?
Дед Прохор и сам перепугался, а главное не мог понять, как это с ним случилось. Он растерянно моргал и повторял, как заведенный: «Так, энто ж моя соседка, Авдотья».
— Ну и что ж, что соседка. Чего орал? Теперь, ее муж тебе наконделяет, что б не подглядывал.
— Нееа. Она вдовая.
— Ну, дурило старое, совсем из ума выжил. Тебя, вообще, не надо было пускать, — раздраженно говорили другие, настроенные более агрессивно, за неожиданно прерванный спектакль. И не известно, как бы аукнулось это бедному деду Прохору, но здоровенный сосед вступился за него.
— Чего вы, в самом деле, к пожилому человеку пристали, — сказал он негромко, но так внушительно, что все сразу смолкли, — Не обращай внимания на них, отец.
— Конечно, — поддакнули ему, — Чего вы хотите, увидел папаша давно позабытые красоты, вот и растерялся.
Все засмеялись и постепенно стали расходиться к своим тазам. Один Миханя остался стоять у окна, более того, он теперь мог без помех и в свое удовольствие вкушать крайне эротические картины. Конечно, после дедовых коментариев, все бабенки разбежались по сторонам и было их плохо видно, но одна осталась. Миханя жадно пожирал ее глазами. Немолодая, но очень ладная, с большой попой и большими, соблазнительно покачивающимися в такт движению, грудями, она стояла боком перед самой дверью и как ни в чем ни бывало продолжала намыливать мочалку. Ее светло-рыжеватые волосы, видимо уже помытые, были заколоты в тугой узел, а мокрая, бело-розовая кожа, возбуждающе поблескивала в тусклом освещении.
— Дамочка, — тихо позвал Миханя, — Дамочка, вы, что после бани делаете?
«Дамочка» не реагировала.
— Дамочка, — обратился опять, но уже гораздо громче, Миханя.
Тот же эффект.
«Глухая она что ли?», подумал Миханя и тогда он почти заорал, все равно уже нечего было опасаться
— Дамочка, а давайте после бани встретимся и пойдем куда-нибудь.
«Дамочка» не повела и ухом, зато покинувшие было скамейку мужики опять заинтересовались новым развитием событий и несколько человек немедленно оказались рядом с Миханей, стиснув его со всех сторон. А «дамочка» в это время наконец-то закончила намыливание мочалки; сначала она провела ей по низу живота и попе, а потом нырнула рукой между ног и стала тереть там с таким ожесточением, словно это была не промежность, а закорузлые пятки. От такого рвения к чистоте Миханю бросило в жар. Он мелко переступал ногами на оцинкованом тазу и глупо улыбался, матово поблескивая, при этом, железными зубами.
— Во, дает бабенка! – удивился кто то из стоящих рядом.
— Девушка, — неожиданно вдруг омолодил женщину Миханя, — Давайте. давайте встретимся после бани. Можно ко мне пойти или к вам.
«Девушка» молчала, словно воды в рот набрала.
— Смотри ка не реагирует, воображала, — подтрунивали голозадые зрители.
«Девушка» в это время закончила гигиеническую процедуру и теперь, так же интенсивно полоскала мочалку в тазу.
— Ой, чистоплотная какая, — раздовалось из разбитого окна, размер которого не позволял видеть отдельные лица и только стальные миханины зубы плотоядно поблескивали в самом центре оконного проема.
— Хорошо ли подмылась? – уже определенно хамили мужики, упиваясь своей безнаказанностью и женской беззащитностью, — А то, давай, проверим.
— Девушка, ну не хотите в гости пригласить, пойдемте в кино. Я плачу, — не теряя надежды на успех повышал цену Миханя, — В реасторан пойдемте. Приглашаю. Прямо после бани.
«Девушка» отполоскала мочалку, отжала ее и положила на лавку. Затем, взяв таз за боковые ручки, она немного покачала его, чтобы снять грязь со стенок и неожиданно, быстрым и точным движением, выплеснула содержимое прямо в разбитое окно. Смех оборвался, как от выстрела. Мужики резко отпрянули, от чего лавка не выдержала и перевернулась, увлекая за собой, стоящих на ней, любителей клубнички. Сначала раздался грохот упавшей лавки, звон покатившегося таза, шлепание об пол голых тел, а потом. рука не поднимается написать то, что раздалось во след. Оставляю это на индивидуальную фантазию читателя.
В женском же отделении стоял дружный хохот.
— Вот, молодец, — раздовалось со всех сторон, — Правильно, так их, ханыг, будут знать как подглядывать.
А по ту сторону двери, те кто не принимал участия — смеялись, а потерпевшие тихо, но уже беззлобно матерились.
— Ну, стерва, — отплевывался злобно Миханя, полоща рот под краном с холодной водой, — Встречу я тебя после бани, получишь у меня.
— Я что то тебя не пойму – смялся кто-то из непострадавших, — То ты в гости напрашивался, а то драться лезешь.
— Это ему девушка невкусная попалась? Вишь, как плюется, словно хины наелся.
Дед Прохор, к счастью для себя, во второй кампании подсматривания участия не принимал, а то еще не известно, чем бы закончились в его возрасте эти полеты на бетонный пол. Он вполне оправился от давешнего конфуза и даже начал не без злорадства похохатывать над неудачниками, а особенно над Миханей, видимо все никак не мог простить, что тот не пускал его к окошку.
— Я так понимаю, тебе паря, зубы то, теперь, менять придется, — сказал он с явно фальшивым сочувствием.
— Это почему же? – от удивления Миханя даже перестал рот полоскать.
— Дак, поржавеют тапереча, фиксы твои. У баб, энто место шибко едучее, все выест. Хорошо еще что в глаза не попало.
Дружный смех сотряс ветхие стены старой бани.
Через неделю Дед Прохор, как всегда, пришел помыться. Он зашел в мужское отделение и сразу же взглядом уперся в пресловутое окошко, а если точнее, то в то место, где когда то было окошко, потому что теперь его наглухо заколотили и даже покрасили, как бы давая понять: не ждите и не надейтесь — эротических спектаклей больше не будет. Дед разочарованно вздохнул и засеменил в парную.
Источник статьи: http://proza.ru/2013/03/29/330
