Воспоминания о бане
Пишу потому, что теперь о настоящей бане мне приходится только вспоминать! Попробовал я попариться и понял – ушло в прошлое мое время парильщика! Тем более, врачи мне запретили париться!
Баня в мою жизнь пришла, а вернее меня в нее притащили в раннем детстве. На многие годы запомнил я тот ужас, когда отец привел меня в мужское отделение общей бани в Тюмени. Причём с присущим ему максимализмом он сразу же протащил меня в парилку — вот так и выглядел ад в детском восприятии: толпа голых мужиков хлещут себя вениками, орут при этом, а все затянуто густым паром, которым дышать нельзя!
Я, наверное, сомлел, потому, что тазик холодной воды вылитый на меня вернул резкость в глазах, и издав оглушительный рев, я смог дышать! Отбиваясь от отца, я выбежал в раздевалку. С этого дня и лет до десяти в баню меня водила мама — в женское отделение, но потом опять передала отцу, когда ей стали делать замечания, что я уже большой.
Надо сказать, что для папы поход в баню всегда был праздником. Раз в неделю он тщательно собирал чемоданчик со сменой белья, заворачивал в полотенце веник и вперёд. После бани обязательно парикмахерская, хотя папа и был лыс, но брился непременно. Я тогда думал, что папа ходит туда, чтобы его облили одеколоном, и он бы пах на всю улицу, как парфюмерная лавка. Но зато мне после бани всегда наливали большую кружку газированной воды с двойным сиропом (на мой выбор). За это можно было и в парилку сунуть нос! Сейчас этой бани, как и многих в Тюмени уже нет! Но это событие было только началом в моей долгой банной эпопее.
Следующий этап пришелся на студенчество. Когда нас посылали в колхозы, то мы частенько нанимались к местным жителям на уборку картофеля — за стол и баню. Баню я не понимал. Стол был понятен! Он всегда был вкусен и обилен. А баня? Можно ведь и в общественную сходить, когда придет время!
Но однажды после целого дня работы нам истопили деревенскую баньку, кстати, «по черному». Ребята предупредили, чтобы я внутри ни к чему не прикасался, кругом сажа. В этот день на улице на улице было сыро, холодно и мерзко. Мы промокли и замерзли, а в бане был рай! Парили меня ребята в два веника. Парили до мушек в глазах, а потом, утвердивши на ногах, облили ведром ледяной воды! От неожиданности я почти задохнулся, но потом. Это ощущение полета, когда шел в барак, это чувство невесомости. А как хорошо и к месту была кружка доброго деревенского пива. Вот тогда я и полюбил баню по настоящему, на всю жизнь. Стала она потребностью и уже не столько физиологической. Ведь сидя на полке так хорошо и самозабвенно можно отрешиться от повседневной суеты, расслабиться и просто пребывать в истоме и неге.
Когда мы с тестем строили дом в деревне, вопроса о строительстве бани не стояло! Естественно — бане быть! Надо сказать, тесть мой любил и умел париться. В моем банном воспитании он сыграл основную роль.
Залили мы фундамент, сразу оборудовав сток и сточную яму в мой рост глубиной, засыпали ее несколькими слоями дренажа. Прошло уже больше двадцати лет, полы сгнили, мы их поменяли, а яма все еще действует. За мхом (какая пакля?) для конопатки стен мы ездили на противоположный берег реки и рвали его на прибрежных скалах, рискуя сорваться, собирали в мешки и на автомобильном прицепе перевозили во двор, к бане.
Да и размеры бани впечатляли – это был трехкомнатный деревенский дом 4 на 6 метров, при высоте в два метра, чтобы внук головой в дверях не стукался, как пояснил тесть. Раздевалка, мойная и парилка.
Да и открытие бани мы помним до сих пор. Было это в далеком 1997 году. Оповестили родственников, что мы празднуем День Рождения бани.
Родня собралась в назначенное время с подарками бане. Дарили гели, мыла, мочалки, разного размера трусы — на всякий случай, веники, а из Тюмени привезли тазик ярко красного цвета. Баню перевязали красной лентой, приготовили ножницы на подносе. Открывал баню мой тесть. Разрезал ленточку, раздал по кусочку всем. До сих пор этот кусочек храним! И начался праздник! Какая же это была баня — просторная, светлая, уютная! После первого пара все участники с красным флагом промаршировали до речки и там искупались, после чего, замерзшие, но бодрые снова промаршировали в парилку.
Недавно наш друг напомнил мне о том времени, «Ну ребята — вы же меня тогда чуть не сварили. Зашел это я в баню, но еще в предбаннике почувствовал, что-то не так. Прокрался осторожненько в парилку. Присел на полок. Но ведь чуть шевельнешься, и тебя обжигает, так, что даже дышать невозможно. Потом кто-то сжалился – открыли двери. Немножко полегче стало, но таким красным я после бани еще никогда не выходил — натуральный ожог первой степени!».
А у нас впоследствии ни одна поездка в деревню не проходила без парилки. И за стол сесть, не попарившись, казалось как-то неправильно!
Вот в то время я и вкусил восторг от купания в снегу. Как это здорово из парилки выскочить на улицу и окунуться в нежный пушистый снег поваляться в нем, не чувствуя своей кожи и холода, а потом вернувшись в баню сидеть на нижней ступеньке в парилке согреваться и ждать пока с тебя стечет растаявший снег. И веником, веником.
Однажды моя теща глубоко любимая и уважаемая мной, решила сделать мне подарок и к нашему приезду намела немалый сугроб около бани, чтобы зять мог побарахтаться в снегу. Причем ей, как инвалиду первой группы это было очень непросто. Но вот незадача. Перед нашим приездом были и оттепель, и мороз и снегопад. Но, вот мы приехали. Теща с гордостью указала на сугроб: «Вот тебе зятек, намела чистейшего снега, кувыркайся!».
Но что-то подозрительным показался мне этот нежный пушистый покров! Чтобы не увидела теща, сунул я в сугроб руку! Елки палки — под тонким слоем снега скрывался довольно толстый наст — ледяная корка. Хорош бы я был, нырнув с размаху, после бани, в снег! Наверняка оставил бы все выступающие части тела на льду!
А моя банная эпопея продолжалась.
Однажды я поехал в служебную командировку. Вечером членам комиссии предложили сауну. Сауна, как сауна, но бассейн был заполнен минеральной водой. Попарились. Мой коллега прыгнул в бассейн. Я увидел, что глаза его вылезли из орбит, рот раскрылся, но слышен был только сип. Я осторожно опустил ступню в воду. Жуть! Это был голимый лед. Хозяева, чтобы счастье наше было полным, привезли минеральную воду прямо из скважины, а она же соленая и точка ее замерзания ниже ноля. Угодили!
Не могу не вспомнить про баню в Чечне. В первую поездку ознакомились мы с душевым агрегатом, который сразу — же окрестили «ламбадой». Это две широкие педали, которые нажимаешь попеременно и от того, как быстро ты перебираешь ногами, зависит напор воды. По вечерам: «Ламбада свободна?», «Предупредите — я на ламбаду!». Еще сейчас в разговоре с коллегами при слове ламбада у всех появляется широкая улыбка. Зато как хорошо после ламбады прийти в модуль и прилечь на носилки, ощущая свежесть и легкость во всем теле.
В следующую поездку наши техники построили уже настоящую русскую баню, где можно было и попариться. До сих пор, наверное, стоит она в далекой станице Слепцовской, но мне, в ней, наверняка, уже не париться.
Но я надеюсь, что банная эпопея моя не закончилась и придет время, когда можно будет вдоволь намахавшись веником с размаху нырнуть в легкий снег, или стылую воду и с криком «Мама!» выскочить обратно, в парилку.
Источник статьи: http://proza.ru/2018/09/24/285
Как мы в баню ходили
У меня есть двоюродная бабушка. Ее зовут тетя Галя. Она живет в Ульяновске и пишет нам письма. Самые настоящие, в бумажных конвертах, которые по почте приходят.
А однажды почтальонша принесла, вместо письма, телеграмму. Ее прислал тети Галин сосед. Он сообщал, что тетя Галя не на шутку расхворалась и очень просит нас приехать.
Вечером, на домашнем совете было решено, что поедем мы с мамой. Получалось две недели. Это время мы собирались провести на даче до отъезда всей семьей на море. Но поездка в Ульяновск показалась мне куда круче! И еще я мечтала увидеть реку Волгу, на которой никогда не была.
И вот мы в Ульяновске! Переезжаем мост через Волгу и оказываемся в «Заволжье». Едем в такси по тихим, после московского шума и грохота, зеленым улочкам. Потом сворачиваем в переулок, где все-все дома деревянные и одноэтажные! Ну вот и наш! Дом номер семь.
Открываем скрипучую голубую калитку и оказываемся в самом настоящем . огороде! Потому что весь просторный дворик, примыкающий к длинному одноэтажному деревянному дому, оказался засажен овощами и фруктами. Под резными листиками алела клубника, тянулись, желтея цветами и зеленея пупырчатыми плодами, огуречные плети. На толстых стеблях висели такие огромные поспевающие помидоры, каких я в жизни не видела.
А посередине всего этого разноцветного великолепия стоял седой человек с корзинкой, наполовину наполненной клубникой, и очень внимательно на нас смотрел.
— Здравствуйте, Константин Иванович! — заулыбалась мама. — Гостей ждете?
И тут этот Константин Иванович так обрадовался, что даже лукошко свое из рук выронил и побежал к нам прямо по грядкам!
— Как хорошо, что вы приехали! А мы и не надеялись! Ты уж прости меня, деточка, за обман. Но ведь Галюне нынче семьдесят исполняется.
— Значит она не больна? — расцеловав забавного старикана, спросила мама. — Это самое замечательное известие! Так когда юбилей?
— Сегодня!
— Ох, а мы без подарка!
И мама тут же приняла решение:
— Так, я еду за подарком. А ты, Даша, здесь останешься. Осмотрись, передохни. Радость-то какая! Я уж горевать собралась, а попала на торжество!
Она поставила вещи возле крылечка и немедленно умчалась за покупками. А Константин Иванович взял наши сумки и пошел с ними в дом. Я следом за ним пошла.
Внутри дома было прохладно и вкусно пахло пирогами. После солнечного света я сразу рассмотреть ничего не могла.
— Галя! Галя! — забасил мой спутник. — Смотри, кого я тебе привел!
— Неужели наши москвичи выбрались? — ответил ему певучий и какой-то очень молодой голос. И откуда-то из полутьмы выкатилась кругленькая, как мячик, женщина.
— Ой Дашенька, иди к свету, я на тебя полюбуюсь! А где мама?
Она подхватила меня животом и буквально внесла в просторную комнату с большим окном, на котором висели, вышитые крестиком, занавески. Еще в комнате возвышалась огромная, как батут, кровать. На ней лежала гора подушечек — от большой до совсем крохотной. В углу темнел комод, застеленный вышитой салфеткой,и уставленный множеством всяких фарфоровых статуэток. Такая же скатерть покрывала стол, на котором красовалась хрустальная ваза с ромашками.
Сроду я таких комнат не видела. Я смотрела на батутовую кровать и с трудом сдерживала желание немедленно на ней попрыгать. У меня даже какое-то повышенное слюноотделение началось.
Бабушка Галя истолковала это по-своему.
— Хочешь кушать? — спросила она.
Я машинально кивнула.
Она тут же вручила мне полотенце, велев вымыть руки и придти на кухню.
После этого бабушка схватила в охапку веселого деда Костю и куда-то его помчала.
Стараясь не смотреть на кровать, я достала из сумки мочалку, шампунь, гели и отправилась искать ванную.
В полутемном коридорчике виднелось несколько дверей.
Туалет нашелся сразу. За другой дверью скрывалось помещеньице с краном. В нем стоял тазик с замоченным бельем. За третьей дверью была еще одна комната. Там, завернутая в клетчатый плед, дремала древняя старушка, которая испуганно на меня посмотрела.
— Ты кто?
— Я — Даша. Вы не подскажете, где найти ванну?
— Здравствуй, Дашенька, — успокоилась старушка.- Я — соседка твоей бабушки. Можешь звать меня тетя Наташа. А ванной у нас нет, деточка. Раз в неделю мы все вместе ходим мыться в баню. Ты когда-нибудь была в бане?
— В сауне.
— Сауна — это не баня! — Решительно сказала старушка. — Я тебя про настоящую русскую спрашиваю — с парилкой, с березовым веником! В такой была?
— В такой нет.
— А еще некоторые утверждают, что современного ребенка чем-нибудь удивить трудно. Решено. Идем в баню!
— Когда?
— Прямо сейчас соберемся и пойдем. И бабушку Галю захватим, чтобы она свой юбилей чистенькой встретила.
Бабулька расцвела прямо на глазах! А ведь еще пять минут назад мне казалось, что она глаза с трудом открывает.
— Дашенька! Даша! Ты куда запропастилась? — послышался голос бабушки Гали.
— Я здесь.
— Я ее жду, все разогрела, а она в гости пошла, оказывается!
— Галя! Мы с Дашей уже обо всем договорились. Собирай вещи и айда в баньку, попаримся.
— Но мы ж по вторникам ходим, а нынче четверг.
— Ей с дороги грязь с себя смыть — в самый раз!
— Так готовиться к юбилею надо!
— Юбилей надо чистой встретить. Даю на сборы десять минут!
Я, наконец, отвела глаза от тети-бабушки Наташи и тут же уперлась в ее старую фотографию, висящую на стене. Там она была сфотографирована во весь рост в непонятной форме.
— Так раньше милиционеры выглядели, — пояснила бабушкина соседка — Я двадцать пять лет в медвытрезвителе проработала.
. Баня оказалась совсем недалеко. Мы минут пятнадцать шли по тенистым, зеленым улицам, казавшимся после грохочущей Москвы, тихими и уютными, и остановились перед каменным зданием песочного цвета.
Пока бабушка Галя покупала в окошке билеты, я смотрела по сторонам. В центре, у стойки загорелый дядька в несвежем белом халате и помятом колпаке, под которым угадывалась блестящая лысина, разливал пиво. Видимо, очередной «сеанс» только что закончился, потому что народу тусовалось много. И волосы у всех были мокрые, а лица красные. Почти все что-то говорили друг другу, некоторые спорили из-за мест за столиками. Другие и вовсе пили стоя, предварительно чокнувшись кружками.
Еще я заметила, что мужчины выходили из двери на правой стороне, покрашенной в ярко-голубой цвет, на которой висела табличка с силуэтом полуобнаженного атлета.
А женщины появлялись из двери, расположенной ровно напротив, но выкрашенной уже в ярко-розовый цвет. Вместо дамского силуэта там от руки была намалевана жирная и черная буква «Ж».
— Нам сюда!, — скомандовала тетбаб Наташа. И мы вступили на территорию за розовой дверью. Потом куда-то свернули, отдернули плотные занавески и очутились в унылом помещении плотно заставленном скамейками с одной спинкой и двумя сидениями с разных сторон.
Пока я размышляла, что это может быть такое, бабушка Галя уже сидела на одной половине такой скамейки. А напротив ее раздевалась длинноволосая женщина с мальчиком лет семи.
Она совсем разделась! Догола! И стала торопить мальчика, который постоянно косился в мою сторону и упирался, когда она стаскивала с него трусы.
Я сделала вид, что ничего такого не происходит и тут же попала глазами в нескольких совершенно обнаженных тетенек с вениками в руках.
— Это баня для нудистов?
В ответ тетбаб Наташа возмутилась.
— Каких-таких нудистов? Это ты все стоишь и нудишь, вместо того, чтобы раздеваться.
Я повернулась и увидела, что бабушка Галя и ее соседка уже все с себя сняли и смотрят на меня.
— Раздевайся!
Я подумала и стянула платье. И сказала:
— Все! пойду мыться так!
— Над тобой будут смеяться, — сообщила тетбаб Наташа.
А я стояла и думала о том, что где-то слышала, что в бане все равны. А все были, наоборот, совсем. Ну совсем не равны! и какие-то не такие.
В одежде бабушка Галя выглядела похожей на пончик. А сейчас я увидела, что у нее большой отвислый живот и длинные груди. А еще на ногах — переплетения вен. А тетбаб Наташа, которая мне сначала показалась стройной, выглядела, как огурец на тонких ножках с тонкими ручками. Совсем, как в стишке: «Палки, палки, огуречик — вот и вышел человечек!»
Но тут в зал вошла женщина, при виде которой я обалдела от восторга. Она была в белых брюках и какой-то кофточке, на которой не задерживался взгляд, потому что ноги у нее имелись ноги такой длины, про которые говорят «от шеи». Она села и стала раздеваться, а я глаз от нее отвести не могла! А, когда она осталась обнаженной, я обалдела во второй раз, разглядывая кургузое короткое тело на длинных жилистых ногах. Настоящая женщина-паук! Неужели мужчинам нравятся пауки?
— Перестань пялиться на посторонних людей! Это неприлично! — Зашипела мне в ухо Тебаша (так я про себя уже окрестила тетбаб Наташу).
Я не очень поняла, почему голыми расхаживать прилично, а смотреть — верх невоспитанности, но спорить не стала. Но подумала, что надо у папы поинтересоваться — нравятся ли ему пауки?
Мне дали два веника и шапочку, бывшую мужскую, у которой отрезали поля. И мы вошли в зал, в котором стоял густой белый и горячий туман. Такой густой, что я невольно в нем задохнулась. К тому же пол, по которому текла мыльная вода, оказался ужасно скользким. Я рванула назад. Но бабушка Галя крепко взяла меня за руку, и мы стали искать свободное место и ничейные пустые тазики, которые почему-то назывались шайками.
— Давай, потри мне спинку!, — попросила тетбаб Наташа. — И уперлась двумя руками в каменную скамейку. — Мочалка в шайке!
Я достала ужасно горячую, лохматую мочалку и стала искать глазами гель.
— Ну! Что ты там застряла?
— Гель ищу.
— Гелем дома помоешься. Мылом намыль!
Я намылила эту странную мочалку большим куском мыла и стала старательно мыть тебашину спину.
— Ты что! Не своими руками мылишь?
— Своими.
— Так токо кошку чужую гладют. Шибче три. До красноты! До скрипу!
Я разозлилась ужасно. И стала тереть шибче. Настолько шибче, что уже через минуту ее спина стала красной, как у вареного рака.
Мне казалось, что кожа на этой спине сейчас треснет.
— Ох и хорошо, — закричала хозяйка спины.- От молодчинка! Давай и я тебе потру!
— Нет — завопила я.
— Согласна! Сначала в парилку!
Она напялила мне на голову шапо из шляпы и как-то быстренько втолкнула еще куда-то, где дышать было ну совсем невозможно!
— Поддайте-ка парку! — крикнул кто-то прямо над головой.
В ответ что-зашипело, а дышать стало просто невмоготу.
Сквозь этот горячий туман я с трудом разглядела полки, на которых, свесив босые ноги, как в аттракционе, сидели люди. Только уже не красные. А малиново-бордовые. Некоторые хлопали себя вениками по плечам и спине.
— Лезь сюда! Помогите ребенку!
Но я от них увернулась и поскользнувшись на полу босыми ногами, выплеснулась в обычный зал. Здесь теперь показалось прохладно и приятно. А прямо напротив двери были души! Нормальные человеческие души! И под ними никто не мылся, а все плескались в своих тазиках-шайках!
Возле нашей полки никого не было. Наверно, баба Галя тоже пошла париться. Я взяла свой пакет с гелем и шампунем, и помчалась под теплую струю воды.
День удался! Правда обратно пришлось идти в мокрых трусах. Но солнце припекало изрядно, и я быстро высохла.
Две недели промчались незаметно. Мыться мы с мамой теперь ходили в квартиру к ее подруге, где была ванна. В баню я больше не пошла. И Тебаша по этому поводу сильно огорчалась и даже сделала вывод, «что настоящие русские люди уже повыродились. А в Москве то уж точно».
Источник статьи: http://proza.ru/2010/06/12/937
