Похождения «электриков» в женской бане
Похождения электриков в женской бане
Обычно они с лестницей-стремянкой топают. По двое, а то и по трое. Один наверх лезет, лампы проверять. Другой лестницу внизу поддерживает, страхует вроде. А третий – на подхвате. Сначала они ни на кого не смотрят, вроде делом заняты. Потом громко, чтобы все бабы слышали:
— Вить, — это орет, который наверху стоит, — притащи-ка запаску, да и изоленту прихвати, а то у меня кончается.
Эту фразу у нас вся женская округа наизусть уже знает. Особенным разнообразием эти мужики нас не балуют.
Потом этот Витя полчаса где-то шляется, а электрики начинают постепенно осматриваться. Тот, который внизу стоит, руки раскинув на ширину стремянки, блондин такой голубоглазенький, почему-то не в стену смотрит, а к нам обернувшись. Видно ему так держать сподручнее. Другой, который наверху, шеей вертит, проводку тщательно рассматривает, а нет-нет, да и вниз косого бросит.
Бабы спервоначалу тазиками прикрывались, да задом к ним все встать норовили. А потом, пообвыкнув маленько, уже про них постепенно и забыли. А кто помоложе из нас, так те сами на электриков этих косого бросали. Особенно на молодого, того, что внизу стоял, да глазенки свои бесстыжие таращил. А он уже тоже постепенно освоился и лыбиться начал.
Тут я тоже совсем обнаглела: иду мимо него с полным тазиком, надрываюсь, да как выпалю от смущения, конечно:
— Ты бы, говорю, глаза свои бесстыжие не вылупливал, а помог бы девушке.
Он тогда, не отрывая от меня взгляда, прямо как завороженный, лестницу свою двустворчатую отпускает и ко мне идет. Тазик у меня перехватывает и спрашивает, нести, мол, куда? А я ему:
— А ты что же сам не запомнил, где я тут располагаюсь?
Тут он дальше спрашивать не стал и прямо к моей лавке и поперся. Поставил и стоит, не отходит.
— Свободен уже, — говорю я ему. Или хочешь мне еще и спинку потереть?
Не успел он ответить, тут как грохнет что-то позади нас. Все бабы тотчас обернулись. А это напарник его, электрик высшего разряда, до чего башкой своей любопытной довертел, что с лестницей вместе и грохнулся. Лежит, не шевелится.
Бабы, запричитав, все к нему сбежались. Хоть и мужик, и наглый, а все равно жалко. Обступили его тесным кругом. Распаренные все, жаркие. Он глазенки свои слегка приоткрыл и ошалел видно. Столько сразу курчавеньких наших кругом себя он, наверное, за всю свою жизнь не видел. Да еще сразу! Он, небось, подумал, что помер и в рай попал. А, может, сон ему такой померещился. Он глазенки снова и закрыл.
Но тут напарник его молодой и говорит:
— Вынести бы его отсюда надо. А то жарко здесь, не оклемается.
И на меня смотрит. Помочь-то больше некому. Всё либо мелюзга, безволосая еще, либо тетки толстые, им и со своими-то животами не справиться, не то что грузы таскать.
Взял этот молодой его за ноги, ко мне лицом повернувшись, а я этого контуженого под плечи подхватила. И мы двинулись в раздевалку.
Я его за плечи держу, а он мне головой прямо по моей роднульке постукивает. Идем–то мы с молодым не в ногу, он все задом пятится, да на меня посматривает, мол, не тяжело ли?
Тыкался в меня этот контуженый, тыкался, да видно что-то ему в голову или в другое место ударило. Или аромат какой почуял. Только он глазенки свои прираскрыл и на меня уставился. А я его, опустив голову, плохо вижу: у меня не то, чтоб четвертый был, а, помню, третий уже тесноват становился. И он лица-то моего снизу вверх тоже не видит, а только холмики мои над ним колышутся. Опять, небось, подумал, что на тот свет попал. Ну, и черт с ним.
Донесли мы его до раздевалки. Бабы как завизжат. Картинка такая, значит: впереди парень в спецовке топает, позади девушка голая с почти четвертым номером да с кудряшками рыжими, а посередине покойник вроде.
А мой молодой-то вовсю уже освоился, с бабами в объяснения вступил. Не волнуйтесь, мол, девушки. Живой он.
Тут и напарник их третий, что за инструментами бегал, и объявился.
Вот тут-то бабы и заголосили:
— Да что же это творится такое, граждане? Женчинам и помыться спокойно не дают. Трое мужиков, один из которых покойник почти, прямо как дома себя тут чувствуют. Сейчас милицию вызовем!
А другие как заорут:
— Тут еще милиции не хватало! Они к вам сюда всем отделением сейчас и припрутся. Тебе что, троих мужиков мало? Ладно, девки, давайте мыться пошли, а то следующий банный день только через неделю.
Увели они его вдвоем под руки. А белобрысенький все на меня оборачивался. Да и я к нему уже вроде привыкла.
Выхожу я из бани. Смотрю, он стоит, дожидается кого-то. Видно с мужиками с расстройства выпить решили.
Подхожу к нему. А он меня и не узнает.
— А меня, кстати, Тосей зовут, — говорю.
— Ой, — говорит, — я тебя и не признал.
— А ты что же думаешь, я по улице тоже голой бегать буду?
В кино он меня вечером пригласил. С тех пор и встречаемся.
Источник статьи: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=73641
Как меня изгнали из женской бани
Как меня изгнали из женской бани
Это историческое событие произошло в счастливые времена моего советского детства, т.е. еще в нежном дошкольном возрасте. Тогда мы жили в нашей замечательной коммунальной квартире, но в которой место для помывки тел строителей социализма, а затем и коммунизма, не было предусмотрено из соображений экономии квадратных метров жилья для отдыха в ночное время жильцов.
В те годы населения города-героя Ленинграда осуществляло мытье своих тел и головы в коммунальных банях с парилками и банщиками, которые были разбросаны по всей территории, тогда еще, не мегаполиса. Некоторые из них были возведены западноевропейскими архитекторами еще при Петре Великом. Тогда он приучал городское население новой столицы не токмо стричь и брить бороды, но и выполнять регулярные омовения своих бренных тел горячей водой со щёлоком, предварительно пропарив их вениками в горячих отделениях, называемых парилками.
Бережно храня традиции нашего замечательного Града на Неве в части помывки невской водичкой, и неукоснительно выполняя указы Петра Первого по вопросу гигиена тела и головы, мы с папой регулярно посещали замечательное место народной культуры – нашу родную до слез баню, расположенную на набережной Обводного Канала, тоже, кстати, построенного по указу Императора.
Вернее, он водил меня туда, и тщательно отмывал до блеска и сияния кожи мое детское тело, сознавая, что Питер это не Шанхай, где легче сделать нового ребенка, чем помыть чумазого. Водить он меня стал лет с трёх, когда я категорически отказался мыться в детской ванночке, ощущая себя еще юным, но уже зрелым пацаном, способным к помывке в мужском коллективе.
Но когда отец бывал в длительных отъездах, или был занят в наш банный день по работе, эту святую обязанность (отмывания ребенка) брала на свои плечи мама, и водила меня за ручку в женское отделение нашей бани на Обводном Канале. Как я относился к этому процессу в мои четыре года, сейчас не могу вспомнить. Однако, в пять и, тем более, в шесть лет мне уже больше нравилось совершать водные процедуры в женском отделение. Там я иногда пересекался с девочками из нашего детского сада и их мамами, да и, вообще, было интересно наблюдать, как моются молоденькие русалочки, тетеньки и старушки, и любоваться многообразием женских тел со всеми их обнаженными частями, недоступными оку юного наблюдателя, вне мыльной и парилки.
Мама, прошедшая всю ленинградскую блокаду, рассказывала, что мылись в те страшные времена и мужчины, и женщины, и дети-блокадники в одних общих помещениях, практически во всех питерских банях, уцелевших при бомбежках. Тогда можно было протопить и согреть воду только на одну «мыльную», да и то, всего на несколько часов, и один раз в неделю. Поэтому она не испытывала какого-то неудобства от того, что приводила мыться с собой сына шести лет в женское отделение, да и наши питерские банщицы относились к этому с пониманием, уже хорошо зная меня в лицо.
И вот, в один из банных дней, когда мы с мамой уже почти вымылись, и нам осталось только окатиться холодной водой и собрать свои тазики и мочалки, на нас накинулась какая-то тетка в мыле. Она начала орать, что это – безобразие; приводить сюда почти взрослых мальчишек, которые нахально разглядывают обнаженных женщин, и мешают им спокойно и сосредоточенно мыться. Я, действительно, был крупным мальчиком в свои почти шесть лет, но был еще дошкольник, и имел полное законное право мыться в женской бане, а она, эта тетенька, наверное, боялась забеременеть от моего присутствия в мыльной с его паром-туманом, или окончательно потерять девственность.
Мы с мамой тогда быстро ушли, и я больше уже никогда не входил в женские отделения бань города на Неве.
Мама, когда рассказывала отцу о случившемся инциденте, сказала, что отныне я буду мыться в бане только с ним, а про эту тетку рассказала ему анекдот, который я подслушал, и почему-то запомнил.
Вот этот анекдот: Одна женщина решила покончить с собой с помощью пистолета, выстрелом в сердце. Она прицелилась на два пальца ниже соска, где должно было находиться её сердце, выстрелила, и попала в коленку.
P.S.
Сказать по правде,
мыться нравилось Диане.
Тогда давно, в глухую старину
купались-мылись в гротах, а не в бане,
чтоб на богини и нимфеток наготу
эротоманы рты не разевали.
И вот однажды, вьюноша-охотник Актеон,
со сворою собак, носился за оленем,
и на свою беду, его
в грот этот сдуру занесло,
где для помывки девочки с Дианою разделись;
дорвались, наконец, до чистых вод,
и в шайки набирали их для омовений.
А был юнец охоч до девичьих красот,
всё пялился на девок без стеснений.
Видать, завел во грот охотника Эрот.
Диана осерчала, сделала его оленем,
и Актеона, в образе таком,
его собаки тут же съели.
Мораль оставили нам римляне и греки:
Когда помыться надобно девицам,
из мыльной и парилки надоть удалиться!
Источник статьи: http://www.chitalnya.ru/work/653137/
Женская баня
Документальная проза
(70-ые)
Летучка в районной газете «Ленинградская здравница» была бурной.
Уже третий раз пришла жалоба от жителей посёлка Лисий мыс на плохую работу женской бани, а реакции никакой.
— Так нельзя работать, товарищи! — распекал подчинённых главный редактор. — Не реагируем на жалобы трудящихся!
Людям после трудовой недели негде даже помыться. А ведь во многих домах посёлка нет ни ванн, ни горячей воды.
Требовалось что-то предпринять. Решили послать туда корреспондента, пусть разберётся на месте.
Естественно, посылать надо женщину. Но кого?
Мария Николаевна — лучший фельетонист редакции – в декрете. Валентина, рабочая лошадка, взяла отгул по уходу
за ребёнком.
Зоя Юрьевна, отвечающая за работу с письмами, засыпается — на ней четыре «висяка».
Попробовали заарканить кого-нибудь из мужиков. Но те с шутками и прибаутками отнекивались от такой сомнительной работёнки.
И устав от бесчисленных пререканий, коллектив редакции устремил свои взоры на последний ряд стульев, где в сонной полудрёме сидел молодой стажер Паша, который проходил здесь практику. После первого курса журфака ему предстояло сделать три публикации,
но пока у него не было ни одной. Если, конечно, не считать заметку об изменении расписания электричек в четыре строки. Ей он очень гордился, хотя и жалел, что под заметкой не было его имени.
На внешность грех ему было жаловаться. Светловолосый, голубоглазый, стройный — редкая девушка не задержит на нём свой взгляд. Но и на солнце бывают пятна. Справедливости ради отметим, что и у него имелось слабое место: он был слишком робок, не уверен в себе. Но, как считали многие, рано или поздно, с годами, он преодолеет в себе этот маленький недостаток.
— Не пора ли нам дать дорогу молодым! — громогласно провозгласил редактор, энергично размахивая руками. –- Сколько можно мариновать молодые дарования?
Никто в коллективе против этого не возражал. А мужская часть с облегчением выдохнула: «славу богу, пронесло!».
Паша очень ответственно отнёсся к своему первому редакционному заданию. Отгладил костюм, надел свежую белую рубашку с чёрным галстуком. Зарядил новую фотоплёнку в свою зеркалку — «Зенит». Не забыл взять блокнот и ручку с карандашом.
Его мать, затягивая ему узел на галстуке, напутствовала: «Я верю в твоё предназначение. Сегодня твой первый шаг на нелёгком журналистском пути. Покажи этой занюханной редакции, этим старпёрам, на что ты способен!».
Честно говоря, он и сам так считал. Он чувствовал, что в нём умирает молодой Хемингуэй.
Баня в Лисьем мысу находилась на самом берегу Финского залива.
Это было одноэтажное кирпичного цвета здание с шестью белыми колоннами на входе. На фронтоне перед входом висел плакат.
«С лёгким паром! Крепкого вам здоровья!».
Заведующая бани, Кира Аркадьевна, женщина среднего возраста в очках с серьёзным и строгим лицом, не стала ничего скрывать от Паши. Рассказала ему всё как есть.
— В двух помывочных отделениях работает только по одному крану горячей воды. На остальных кранах стоят деревянные заглушки. Правда, с управления присылали новую сантехнику и запчасти к ним в двух коробках, но они куда-то исчезли. Как уверяет наш сантехник, Петрович, их кто-то украл. Но, я думаю, что он их просто пропил. Впрочем, в принципе это ничего не меняет.
Трубы всё равно везде прогнили. Давно пора их менять, но денег не выделяют. Мы внесены в план ремонта только на будущий год, а сейчас латаем дыры.
Да что я вам всё говорю, пойдёмте посмотрим, сами увидите.
В это время в кабинет вошла банщица Люба, полная короткостриженная женщина с пакетом в руках.
— Кто-то из посетителей забыл, — показав на пакет, сказала она.
— Кинь мне его в шкаф. — сказала заведующая. — Я сейчас занята, потом разберёмся.
Банщица, выполнив указание Киры Аркадьевны, покинула помещение.
Заведующая дала Паше белый халат. Он его одел, повесил на грудь фотоаппарат, и они вышли из кабинета. В коридоре их поджидал небритый мужик в брезентовых штанах с разводным ключом в руках. От него шёл характерный запах перегара.
— Я же тебя просила сегодня не пить! — зашипела на него Кира Аркадьевна. – Мог бы потерпеть до конца рабочего дня.
— Чуть-чуть, для опохмела, — оправдывался Петрович.
— Вот с кем мы вынуждены работать, — развела руками заведующая.
Сначала они втроём зашли в раздевалку — огромное помещение, почти полностью заставленное рядами голубых скамеек
с высокими спинками. На каждой спинке крепилось маленькое зеркальце. Цветная керамика на полу приятно оживляла интерьер. В этот субботний день баня была заполнена под завязку.
Когда они проходили мимо скамеек, какая-то старушенция, прикрывшись простынёй, недовольно буркнула что-то вроде
«чего это здесь мужики шастают!».
— Это не мужики, бабушка! — резанула её заведующая, — это сантехник и корреспондент. Они здесь на работе,
а не шастают! — строго сказала она.
Старушенция быстро закрыла свою варежку.
— Здесь у нас более-менее нормально, — пояснила заведующая. — В том году сделали ремонт своими силами.
Скамейки покрасили, сиденья устелили клеёнкой по требованию СЭС.
Когда ходили по раздевалке, Паша старался не смотреть по сторонам, чтобы не смущать посетительниц. Но те всё равно реагировали на присутствие мужчин.
Женщины старшего возраста ворчали и высказывали недовольство.
Когда проходили мимо стайки молоденьких девчонок, те визжали и с судорожной быстротой старались прикрыться всем,
что попадалось им под руку.
Наиболее спокойно к этому визиту отнеслись женщины с детьми. Они почти никак не реагировали, настолько были заняты своими чадами.
Женщины же бальзаковского возраста, слегка улыбаясь, смотрели вызывающе и невозмутимо, словно наличие мужчин
в такой обстановке было для них делом обыденным и привычным.
Одна из таких дам, рыженькая с распущенными волосами, когда Паша невольно скользнул по ней взглядом,
не только не стала закрываться, а наоборот, скинула с себя висевшую на её плечах простыню. Женщина смотрела ему в глаза нагло и провокационно, с вызывающей улыбкой на губах. Заметив Пашино смущение, заведующая пришла ему на помощь.
— Вы бы хоть прикрылись немного, постеснялись бы, всё-таки рядом с вами мужчины, — сделала ей замечание
Кира Аркадьевна.
— А чего мне стесняться! — ответила та. — Я, между прочим, за свои кровные купила билет и заметьте, не в оперу, а в баню! А здесь я имею права ходить в том виде, в каком захочу. И никто мне не вправе тут указывать!
Мимо проходили две девушки, с чёрными вьющимися волосами. Увидев Пашу, они ахнули и прикрыли свои самые сокровенные места.
— Ой, какой молоденький! – с изумлением воскликнула одна.
— А что тут делает мужчина? – строго спросила другая.
— Я из газеты, – ответил Паша. — Приехал по жалобе.
— Только вы нас не снимайте, — заметив фотоаппарат на его груди, попросила первая. — Мы сейчас не очень хорошо выглядим. Без макияжа.
Одна из скамеек была выдвинута и перегораживала проход. Позднее заведующая даже распорядилась, чтобы её поставили на прежнее место, где она и стояла раньше, ближе к стене. Паша шёл первым и буквально уткнулся в эту скамейку, на которой сидели две девицы.
Одна была завёрнута в простыню, а у другой с чёлочкой на лбу только полотенце слегка прикрывало колени.
Эта другая, закрыв глаза, расслабленно млела на скамейке. Кое-где на её раскрасневшемся теле были видны прилипшие берёзовые листочки. Своим раскрытым ртом девушка жадно ловила воздух. Видимо, она совсем недавно вышла из парилки.
Когда её соседка по скамейке взвизгнула, девушка с чёлкой открыла глаза и поймала на себе Пашин взгляд. На её лице появилось выражение испуга и ужаса.
Она ещё шире раскрыла рот и закричала. Паше стало неловко от того, что он не успел отвести глаза и невольно смутил девушку. Лёгкий румянец выступил на его щеках.
Он виновато опустил голову и, пробормотав «нечаянно», быстро прошёл мимо. Девушка, закрывшись полотенцем, испуганно забилась в самый угол скамьи и продолжала кричать. Но тут на помощь Паши снова пришла заведующая, она быстро поставила крикунью на место.
— Что это мы так раскудахтались! — рыкнула она. – Будто мужиков никогда не видели? То же мне херувимчики нарисовались!
Вы что ли будете мне здесь краны ремонтировать? Перед врачами-то небось раздеваемся и ничего? Как будто у гинеколога ни разу не были. Всё девочек из себя корчат, одуванчики! Мать вашу так!
Затем наш триумвират прошёл в техническое помещение, где была смонтирована разводка труб, из которых торчали всевозможные вентили.
— Видите, как всё прогнило, — показывала заведующая. — Тут всё надо менять. Паша сфотографировал это безобразие.
Здесь действительно был тихий ужас. Вода стояла на полу, на стенах — плесень. Трубы покрыла ржавчина.
Некоторые вентили так закисли, что их можно было повернуть только с помощью лома. Краны были просто убиты намертво.
В довершение ко всему в помещении отсутствовал свет — кто-то вывернул лампочку у самого потолка. Хорошо, что Паша прихватил с собой фотовспышку.
Потом пошли в моечное отделение. Женщины с шайками выстроилась в очередь у единственного работающего крана с горячей водой.
— Ну наконец-то пришли! — раздался чей-то голос.
— Сил никаких нет! — заголосили другие.
— Безобразие, каждый раз в очередь надо вставать, чтобы набрать воды!
Здесь уже никто не стеснялся мужчин — насколько все были возмущены.
— Но ведь вода вроде идёт? – спросил Паша. Но, словно в ответ на его вопрос, в кране что-то щёлкнуло и из него полетели горячие брызги в разные стороны «фонтанчиком» и накрыли всех стоящих вокруг. Народ отскочил пулей от опасного места.
Раздался коллективный визг! У кого в руках были шайки, те ещё устели защититься. Остальным повезло меньше.
Паша даже слегка ожёг себе руки, закрывая от брызг свой фотоаппарат.
— И так всё время, — сказала худенькая старушонка с тазиком в руках.
— А как же вы моетесь? – с удивлением спросил её Паша.
Она, прикрывшись своим тазиком как щитом, подошла к злополучному крану и стукнула кулаком сверху вниз по деревянной ручке. Брызги прекратились. Из крана вновь потекла ровная струя воды.
— Вот так и моемся, — ответила старушонка и стала набирать горячую воду в свою шайку. За ней тут же выстроилась живая очередь.
Чем-то этот кран напомнил Паше коварный фонтанчик в Петергофе в Нижнем парке. Фонтанчик назывался «Шутиха».
Он начинал работать в самый неожиданный момент и обливал туристов с головы до ног.
В 1717 году российский император Петр I провел два месяца в резиденции французского короля в Версале и был крайне впечатлен увиденным. В своей строящейся резиденции под Санкт-Петербургом он хотел иметь похожие фонтаны. Поскольку царь имел веселый нрав и любил подшутить над своими гостями, несколько петергофских водометов сделали на особый манер в виде фонтанов-шутих.
Кто знает, возможно, в этой бане просто решили возродить добрую русскую традицию. Паша сделал пару снимков злополучного крана (с фотовспышкой).
Затем пошли смотреть душевые кабинки. Их было всего две. В одной из кабинок из трубы бил фонтанчик горячей воды и пользоваться душем было практически невозможно. Конечно, наши женщины существа сообразительные; некоторым из них удавалось заползти в кабинку буквально на четвереньках.
— Я сколько раз тебя просила заделать течь! – обратилась к Петровичу Кира Аркадьевна. –- Ну сколько можно повторять!
— Да это всё бесполезно! — отвечал Петрович. –- В лучшем случае на пару часов, а потом снова начнёт протекать. Течь на резьбе, а резьба треснула. Трубы совсем прогнили.
Всё же он взял паклю и, намотав её на резьбовое соединение, подтянул муфту. Течь заметно уменьшилась. А фонтанчик пропал.
— Ну вот и ладушки! — сказала заведующая и хлопнула в ладоши. — Какая-никакая, а всё же перемога!
Наш герой сфотографировал отремонтированную душевую кабинку.
«Как бы там ни было, — подумал он, — но мы реально помогли людям. Не зря же говорят: пресса — четвёртая власть!».
Паша заметил, что половина посетительниц стирает бельё. А некоторые приносят в баню целые сумки.
— Конечно, это запрещено, — перехватив его взгляд, оправдывалась Кира Аркадьевна. – А что делать? У многих нет горячей воды. Приходится закрывать на это глаза.
В кабинете заведующей он тщательно записывал всё, что увидел.
Так как Петрович уже начал пошатываться, Кира Аркадьевна от греха подальше решила отправить его домой.
«На сегодня ты нам больше не нужен!», — цыкнула она на него.
Как только Петрович ушёл, в кабинет к заведующей ворвалась разъярённая круглолицая дама со слезами на глазах.
Следом за ней вошла банщица Люба.
— Меня обокрали! Что тут у вас творится? Это просто неслыханно! — кричала дама.
— А вы хорошо искали? — успокаивала её Кира Аркадьевна. – Может где за скамейку завалилось?
— Я десять раз всё обыскала. Нигде ничего нет. Из одежды остались только туфли и берет. В чём я домой пойду?
— Не волнуйтесь, женщина, мы вам выдадим казённую простынь.
— С вашими дырявыми простынями только на нудистском пляже околачиваться!
Заведующая вместе с банщицей и пострадавшей сходила в раздевалку. Ещё раз всё обыскала, но пропавших вещей не нашла.
— Правильно делали до революции! — выпалила пострадавшая, когда все снова вернулись в кабинет. –- Пойманного вора раздевали и привязывали к позорному столбу у входа. И каждый, кто пострадал от краж, вымещал на нём свою злость.
И лишь потом изрядно побитого похитителя отправляли в полицейский участок.
— Вы что предлагаете, чтобы мы возрождали царские традиции? Из-за каких-то тряпок осрамили человека на всю жизнь?
— А по вашему ворам всё должно сходить с рук?
— Я такого не говорила, — отнекивалась заведующая. -– Я, конечно, могу вызвать милицию. Напишете заявление, но найти будет практически невозможно. Только если по горячим следам. Вы давно здесь находитесь?
— Полтора часа.
— Это хана! — махнула рукой заведующая. — Шансов почти нет. В прошлом месяце милиция приехала буквально в течение двух минут, собака взяла след. Поймали воровку. Но она успела скинуть вещи своему подельнику — и концы в воду! Продержали её три часа в КПЗ и вынуждены были отпустить. Улик-то никаких!
— Да одежда-то ладно. Новую можно купить. А вот гарнитур от «Chanel»: шёлковое чёрное нижнее бельё, — мне особенно дорог. Это подарок мужа, он его из Австрии привёз на годовщину нашей свадьбы.
— Да, я сама мечтала о таком! — с сожалением вздохнула Кира Аркадьевна. — Примите наши искренние соболезнования.
— Да на черта мне ваши соболезнования! — возмутилась дама. — В вашей бане это уже второй случай. В прошлом году украли ночную сорочку, фирменную, между прочим, Кристиан Диор.
— А чего вы в таком дорогом белье в баню припёрлись? – спросила заведующая. — Одевали бы что-то попроще.
Вон смотрите, как люди ходят. В старой, поношенной одежде, чтобы не привлекать внимания. Стоптанные туфли, ветхие труселя.
— Может в лохмотья прикажете наряжаться?
— Но вы же не к любовнику идёте, а в общественное заведение. Вы, между прочим, своим видом провоцируете людей. Вызываете в них чувство зависти, раздражения, собственной ущербности. Демонстрируете всем классовое неравенство.
Не у всех женщин мужья бывают в Австрии. Не все женщины могут себе позволить то, что вы носите. А у нас в обществе какой главный принцип? Принцип социальной справедливости. Был бы сейчас 37-ой год, мы бы с вами разговаривали не в бане, а в другом месте.
— Так вы мне что политику шьёте?
— Мы здесь не шьём, дамочка, мы здесь моем.
— А может это те вещи, что я нашла на полу? — напомнила заведующей банщица Люба.
Кира Аркадьевна подошла к шкафу и достала оттуда большой полиэтиленовый пакет.
— Вот, кстати, не ваше? – спросила она.
Посетительница, заглянув в пакет, радостно вскрикнула: «Мои. А откуда они у вас?».
— Я мыла пол в раздевалке и увидела валявшиеся на проходе вещи, — объяснила банщица. — Спросила: «Чьи?».
Никто не признался. Вот я и отнесла их заведующей.
— Так что не все у нас жульё, дамочка, — с укором сказала Кира Аркадьевна. — есть у нас и честные люди.
После ухода разъярённой посетительницы в кабинет к заведующей вошла рыженькая. Тело её было завёрнуто в белую простыню, в руках она держала деньги.
— Ещё раз здравствуйте, — сказала женщина. – Я у вас заказывала ванну, вы в курсе?
— Эта услуга у нас за дополнительную плату.
— Да, вот, пожалуйста! как договаривались. Два рубля. Рыженькая положила деньги на стол перед заведующей.
Кира Аркадьевна побагровела и, зло сверкнув глазами, закричала.
— Что вы себе позволяете! Я с вами ни о чём не договаривалась, гражданочка! Вы меня неправильно поняли. У нас все платные услуги только через кассу!
Рыженькая пожала плечами и ушла.
— Во народ пошёл! Привыкли, понимаете, всё в обход закона. Совесть совсем потеряли!
Вскоре рыженькая вернулась и положила на стол заведующей оплаченный чек.
— Ну это совсем другое дело, — примирительно сказала Кира Аркадьевна. — А то компрометируете меня перед прессой.
Ванна уже готова. Всё вымыто с содой. Простынку с полотенцем я занесла. Банщица Люба вам всё покажет.
— Я прошлым летом отдыхала в Чехословакии, — поделилась рыженькая. — Там в ванной применяют ароматические травы, благовония. А за дополнительную плату делают массаж.
— У нас не Чехословакия. Таких услуг мы не предоставляем.
— А может молодой человек согласится? Я бы доплатила.
— К сожалению, я не умею, — ответил Паша.
— А чего там уметь. Просто кулачками пройтись по спинке – «слоников погонять». Одна минута.
— Ну если одна минута, — Паша пожал плечами.
— Ловлю на слове, я к вам ещё забегу.
Когда рыженькая ушла, Кира Аркадьевна его предостерегла.
— Это Нюрка-шалава! Баба без тормозов! Вы с ней поосторожней. Она на мужиков шибко падкая.
В прошлом году с гаишником связалась, так он через неделю загремел в реанимацию.
— А что с ним случилось? – спросил Паша.
— Острая сердечная недостаточность, — ответила Кира Аркадьевна. -– Чуть не откинулся, бедолага.
…В пенящей ванне, в одних полупрозрачных трусиках, рыженькая стояла на четвереньках, подставив ему свою спинку.
Он ей делал массаж.
— Вы извините, что я без лифчика, — смущённо говорила она. — Но вам так будет удобнее. И, если можно, чуть-чуть посильнее…
Вот так! Вот так! Огромное вам спасибо!
Она постоянно через небольшие паузы стонала и вскрикивала.
— Ой, как хорошо! Ой, как хорошо! У вас просто волшебные руки.
Просто божественно. И ещё, если вам не трудно. Около копчика. Там сходятся все нервные окончания.
Когда он закончил, она не знала, как его и благодарить.
— Вы мой сказочный принц! Вы просто вернули меня к жизни.
Ну уж заодно, раз вы здесь, если конечно не трудно, не могли бы вы и спинку потереть? А то у меня какая-то слабость в руках.
Смотрю на вас, и мочалка из рук выскальзывает.
Паша не без смущения выполнил и эту её просьбу.
— Ну вы меня ублажили! — выдохнула она. — Требуйте всё, что хотите.
Она смотрела на него с преданностью собаки. «Выполню любое ваше желание!», — беззвучно шептали её губы.
…Красный как рак с обезумевшим взглядом он всё же смог выскочить из ванной комнаты. И за это он был благодарен судьбе. Поистине, — это было второе его рождение!
Для того, чтобы репортаж вышел живым, необходимо прямое интервью с участником событий. Так было написано в учебнике.
Руководствуясь этим правилом, Паша пошёл в раздевалку, нашёл женщину, которая громче всех возмущалась,
и записал все её претензии. Когда женщина ушла в парилку, он тщательно пересмотрел свою запись, а инициалы женщины,
как рекомендовали на лекциях, написал большими печатными буквами.
Вернулась рыженькая, завёрнутая в простыню, и села на лавку напротив. Это было как раз её место.
Она достала из сумки два бюстгальтера.
— Не знаю какой сегодня одеть, — сокрушалась она. — Вы как мужчина, что бы вы посоветовали: чёрный кружевной, которые муж подарил, или розовый с цветочками — подарок любовника?
— Я предпочёл бы розовый, — сказал Паша.
Она сбросила простыню и, надев розовый бюстгальтер, повернулась к нему спиной.
— Если вас не затруднит, — снова обратилась она к нему. –- Не поможете застегнуть защёлку? У новых лифчиков они такие тугие.
Паша выполнил её просьбу.
— Иметь такого заботливого мужчину, — отметила она, — мечта любой женщины!
В это время к Паше подошли две девушки с чёрными вьющимися волосами, которые просили «не снимать».
На этот раз они были в купальниках и с накрашенными глазками.
— Вот теперь мы готовы, — сказали они.
Паша сделал пару снимков и записал их адрес, чтобы выслать фотографии. Тут же женщина с ребёнком попросила сфотографироваться. А вслед за ней ещё две посетительницы. Даже «жалобщица», узнав, что это бесплатно, напросилась на пару снимков.
Паша никому не отказывал.
Рыженькая тоже захотела увековечить свой бессмертный образ. Но если все фотографировались, как правило, в простынях,
прикрыв свои женские прелести, то она захотела сама выбрать себе наряд. Паша не возражал. Рыженькая выбрала костюм Афродиты.
Раскинув две простыни, она возлежала на них как древнегреческая богиня.
После фотосессии, накинув на себя простыню, она села к нему на колени и обхватила его за шею.
Паша сильно разволновался, но виду не подал.
— Последнее время у меня был сплошной депрессняк, — честно призналась она. — Даже жить не хотелось. А сегодня я наконец-то поняла, чего мне так не хватало.
— И чего? –- дрожащим голосом спросил Паша.
— Я хочу ребёнка.
На сочувствие молодых Паша не рассчитывал. Но он надеялся, что женщины постарше, серьёзные, особенно с детьми, войдут в его положение, осознают, что он при исполнении, проявят свою гражданскую позицию и подставят ему своё плечо.
То есть, защитят его от поползновений этой рыжей бестии.
Но, к огромному его сожалению, никто из представительниц прекрасного пола не пришёл ему на помощь в эти такие непростые минуты его жизни. Ему даже показалось, что, если бы сегодня в бане не было рыженькой, то её место заняла бы какая-нибудь другая одалиска.
На самом деле женщин постарше эта ситуация даже забавляла, они тихонько хихикали, а некоторые даже строили ему глазки, но при этом они вели себя достаточно сдержанно и стеснялись к нему подходить.
Словно, сняв с себя одежду, всё это женское сообщество скинуло с себя все маски, избавилось от всех социальных ролей, которые навязало им общество: матери, жены, любовницы.
Не то, чтобы у них пропал стыд. Это, конечно, не так. Но они как бы вернулись к своему естеству, превратившись на время в озорных, кокетливых, беспечных, немного хулиганистых девчонок, как в детстве. К ним словно вернулась их природная женская непосредственность, которую так редко можно встретить в повседневной жизни.
Паша отметил про себя ещё одну интересную особенность. У женщин в возрасте внутренняя поверхность бёдер была такая же нежная, как у молодых. Не случайно же в анатомии мышца, которая идёт от колена до паха называется «нежная».
«В природе не бывает случайностей, — подумал он, — значит, это для чего-нибудь нужно».
Паша чувствовал свою вину перед девушкой с чёлкой. Когда он сталкивался с ней в раздевалке, она вспыхивала как свечка и стыдливо опускала глаза.
В предбаннике стоял автомат с газировкой. Паша несколько раз туда бегал, чтобы попить. Как-то в очередной раз, когда он оказался у автомата, он столкнулся с ней лицом к лицу.
Теперь он не стал молчать и решил объясниться.
— Извините, я не умышленно. Так получилось, – виновато опустив голову, сказал он и слегка покраснел. —
Просто не успел отвести глаза.
Наступила неловкая пауза. Теперь уже покраснела она.
— Это хорошо, что вы раскаиваетесь, — ответила она. – Но этого недостаточно.
— Как же быть?
— Вы должны загладить свою вину не на словах, а на деле.
Она достала входной билет в баню и, написав на нём помадой несколько цифр, передала ему.
— Меня зовут Марина, — представилась она. –- Можете мне позвонить.
— Паша, — смущённо ответил он…
— У меня к вам маленькая просьба, — сказала Кира Аркадьевна, когда он снова зашёл в её кабинет. — К нам едет санэпидстанция с проверкой. Видимо, и туда успели нажаловаться, а Петровича я уже отпустила. Не могли бы вы посидеть вместо него в уголке под видом сантехника. Это займёт всего несколько минут. Они проверят журналы и уйдут.
Паша согласился. Она надела на него служебный халат, дала в руки разводной ключ.
Под окном послышался визг тормозов. К бане подъехал белый уазик с красными крестами на дверях. Не прошло и минуты,
как на пороге кабинета заведующей появилась старший инспектор санэпидстанции Варвара Викторовна — суровая женщина
с колючим взглядом и непримиримой жизненной позицией. Рядом с ней стояли два санитара – рослые, крепкие мужики.
Все в белых халатах.
— Ну как, тараканчики-то не пробегают? — спросила инспектор Киру Аркадьевну.
— Что вы, Варвара Викторовна? После вашей дезинсекции какие там тараканы. Комары боятся залетать! Тьфу! Тьфу! Тьфу!
После чего инспектор проверила журнал записей санитарных мероприятий.
— Ну что, у вас, как всегда, полный порядок, — выразила удовлетворение инспектор. — Можно было не заезжать. А, кстати, где ваш сантехник, чего-то не вижу Петровича?
— А у нас вместо него молодой ученик Паша, — сказала заведующая. – Как говорится, растим будущую смену.
— Это хорошо, что вы думаете о завтрашнем дне. Вы ведь, наверное, в курсе, что теперь всем работникам бань необходимо проходить ежемесячный медицинский осмотр. Особенно это касается новых работников. Можно мне посмотреть его санитарную книжку?
Паша замялся, он не знал, что ответить.
— Он дома забыл, — пришла ему на помощь заведующая. — Первый рабочий день, волнение, сами понимаете.
— Плохо, — сказала инспектор. А если он нездоров? Заболевший работник бани представляет повышенную опасность для общества. Только что в соседнем районе была вспышка чёрного грибка ногтей. Он любит размножаться в отторгнувшихся чешуйках эпидермиса. Так что баня для него просто идеальное место. Придётся нам провести медосмотр, так сказать, на месте.
В пристройке к бане служба гражданской обороны оборудовала санпропускник на случай чрезвычайных ситуаций.
Там и решили осмотреть молодого ученика. Кира Аркадьевна провела всех в это помещение, а сама вернулась в свой кабинет.
«Ну и зануда эта Варвара, — подумала она. — Только время у мальчишки отнимает».
— Так, покажите-ка мне свои руки? — потребовала инспектор у Паши.
Он протянул ей свои ладони. Она их перевернула и посмотрела на его ногти.
— Мать моя родненькая! –- закричала она. -– Да у вас ногти чёрные!
— Это у меня после проявителя, когда я фотографии печатал, — пытался оправдываться Паша.
— Да какой там проявитель! — возразила инспектор. -– У вас ногти все деформированы и утолщены. Это типичный грибок!
Как вас Кира Аркадьевна допустила до работы, — понять не могу! Да, если начальство узнает, нам всем головы поотрывают.
Типичный онихомикоз. Так раздевайтесь. Одежду положить на скамейку.
Паша разделся до трусов.
— Полностью, полностью раздевайтесь! — потребовала инспектор.
— Не понял? — спросил он.
— Чего не понял, снимайте трусы!
— Зачем? — снова спросил Паша.
— Инструкции Гражданской обороны не обсуждаются. Снимайте трусы! Или может попросить санитаров вам помочь?
Паша спустил трусы на пол.
— На полу не надо ничего оставлять! — строго указала инспектор. – Я же просила одежду положить на скамейку.
Пришлось ему подчиниться.
— Так, руки поднять вверх, опустить. Повернитесь спиной. Плохо со слухом?
Поверьте мне, у меня нет никакого желания любоваться вашими мужскими достопримечательностями.
Я повторяю, повернитесь спиной!
Во время осмотра она заметила у него небольшое покраснение на ягодицах.
— А что это у вас за раздражение? –- спросила она. –- Похоже на эпидермофитию.
— Это у меня аллергия на цитрусовые, — оправдывался Паша. –- Диатез.
— Вы мне баки-то не заговаривайте! Это у детей диатез. А у вас типичный дерматит! В прошлом месяце мы проверяли пожарную часть. Там у одного мужика были точно такие симптомы. Он тоже, как вы, уверял — диатез. А оказался — твёрдый шанкр!
Она просверлила его стальным взглядом.
— Ну раз уж мы находимся в сан приёмнике, — продолжала она, — проведём полную санитарную обработку. Это требование инструкции. В таком состоянии, в каком вы сейчас находитесь, я не имею права допускать вас до работы.
Один из санитаров пошёл в кабинет заведующей и принёс оттуда личные вещи Паши: фотоаппарат, ручку и часы.
Инспектор потребовала, чтобы всё было тщательно протёрто спиртом.
Ручные распылители и гидропульты в санприёмнике были заправлены мыльно-феноловым раствором, о чём свидетельствовали таблички на их рукоятках.
Санитары надели на себя респираторы и маски. Облачились в прорезиненные плащи с капюшоном.
Пашу поставили в душевую кабинку, направили на него распылители.
— Закройте глаза, будет немного щипать, — предупредила инспектор. — Придётся потерпеть. Когда закончим обработку, сразу смывайте всё тёплой водой из-под душа. Мочалку с мылом мы положили на полочку. И не надо по полу шастать мокрыми ногами — заразу разносить! Стойте только на резиновом коврике.
Да, должна вас предупредить, это очень серьёзно: сегодня вам придётся немного задержаться на работе. Ваше бельё должно кипятится не менее десяти минут. А после сушки желательно его прогладить горячим утюгом с обеих сторон.
На следующий день в районной газете «Ленинградская здравница» на последней полосе в самом подвале появилась небольшая заметка в десять строк с характерным названием «С лёгким паром». К сожалению, подписи под ней не было, так как ответственному секретарю просто не хватило места, чтобы втиснуть подпись между программой телепередач и рекламой «Госстраха».
Источник статьи: http://proza.ru/2019/09/05/1063
