Баня с перцем
Как всегда в субботу, тетка Дарья своим властным голосом заставила мужа истопить баньку.
-Смотри у меня! Чтоб с хорошим парком была! Да со свежим веничком!- Напутствовала она его в след.
Дядя Саша, кряхтя и бурча что-то себе под нос, вёдрами наносил в котёл под кипяток холодной воды. Так же тихо разговаривая сам с собой, наносил полную десяти ведерную деревянную бочку холодной воды. Немного повеселев, затопил баню. Завернул «козью ножку» из выращенного в своём огороде отменного табака, с удовольствием закурил, пристроившись на чурке в ограде в тени от солнца.
Ближе к вечеру к средней семнадцатилетней дочери пришли две подружки. Дочь уговорила девочек помыться вместе с ней в бане, которая будет готова с минуты на минуту.
Не прошло и десяти минут, как в гости к ним пришёл двадцатилетний племянник Генка. Он не заметно от тётки, загадочно подмигнул дядьке. Поговорили о всякой всячине и спустя несколько минут, племянник с дядей ушли в предбанник. Тетя пошла в огород по своим делам, наказав мужу не забывать про баню.
За бутылкой «красненькой» племянник с дядей перемывали «кости» наступившим тяжёлым временам.
Прямо перед ними лежали на подоконнике, дозревающие на солнце, красные стручки горького перца. Дядьке захотелось закурить, и он пошёл в дом за кисетом с «самосадом». Узнав, что первыми в баню пойдут мыться девчата, у племянника зародилась озорная мысль.
Он схватил несколько стручков перца с подоконника и быстро заскочил в уже почти готовую к помывке баню. Поболтал ими в котле с горячей водой и, уже хорошо распаренными стручками, потёр по чистому полку и лавочкам, на которых сидят во время помывки. Через двадцать секунд он уже сидел на своём месте, как ни в чём не бывало в ожидании дядьки.
Поговорив с ним минут десять, сославшись на внезапно возникшие неотложные дела, Генка быстро распрощался с дядей Сашей и ушёл.
Примерно через полчаса, осмотрев баню, тетушка первыми отправила мыться дочь с подружками, которые уж очень куда-то спешили.
-Идите, мойтесь, да разомните свои молодые косточки свежим веничком с хорошим парком.- Напутствовала она девчат.
-Банька на славу сегодня удалась! Отец постарался!- Ласково приговаривала она им в след, любуясь их красивыми под халатиками телами, и вспоминая свою молодость.
Довольные, с веселыми шутками, девчата пошли мыться, прихватив с собой большие банные полотенца.
Быстро разделись в предбаннике и веселой ватагой «ввалились» в жарко натопленную, пахнущую свежими берёзовыми вениками, баню. Немного «разомлев» на пору, набрали в тазики воды нужной температуры для помывки и дружно забрались на полок. Болтая о своих девичьих делах, побрызгали друг на друга водой и со смехом начали мыться.
Быстро распарившись, они, ничего не понимая, по очереди, в недоумении, стали «ёрзать» по полку и спускаться на лавки.
-Ой, девочки! У меня что-то сильно жжёт между ног! Наверное, от жары?!- Озабоченно воскликнула одна из подружек.
-И у меня тоже!- Перебирая ногами, подтвердила другая подружка.
-Наверное, это от мыла!- С тревогой, нерешительно добавила хозяйка бани, расчесывая ладонями рук у себя между ног.
Все трое, сидя на лавках, начали усердно и быстро смывать свои намыленные тела водой из своих тазиков. Но от этого жжение только усилилось. Не выдержав сильных ожогов, с визгом и стонами, держа руки между ног, они повыскакивали из бани в предбанник.
-Мама, мама! Иди-ка сюда!- Начала звать мать в баню в приоткрытую дверь предбанника дочь.
Тётка Дарья, услышав тревожный голос дочери из бани, бросила не дополотую грядку и, почти бегом заспешила на голос дочери.
-Что случилось?!- Глядя на прыгающих и стонущих девчонок с зажатыми между ног руками, тревожно спросила ничего не понимающая тетка.
-Мама, между ног всё горит! Почему? Ничего не понимаю! Как огнём всё обжигает!- Простонала дочь.
-Может вы кипятком ошпарились?! Я же вам говорила, чтоб после отца шли! Так вам же скорей надо!- Тревожно заворчала тетка. Сама быстро вошла в баню и подозрительно всю её оглядела. Пальцем проверила горячую воду и даже попробовала её «на язык». Озадаченно пожала плечами.
-Не пойму! Вода что ли как будто немного горчит?! Холодная вода – нормальная!- Протяжно и задумчиво проговорила она и пошла к мужу.
-Ты что с баней сделал! Девчонки все обожглись! И, чёй-то, у тебя глазки-то блестят? Опять выпил!? Ведь ты же из дома никуда не выходил!? Опять племянничек «втихую» угостил?- Скороговоркой отчитывала она мужа, не давая ему даже рта раскрыть.
-Да не пил я! И с баней ничего не делал! Топил как всегда! А что там их жжёт!? Вот уж этого я не знаю! Больно разнежили! Уж и баней не угодил! Разбаловали вы их! Вот и всё тут!- Не на шутку разгорячился дядька.
-Баня их жжет Черти их жгут, а не баня!- Продолжал он ворчать.
-Девчонки! Ну, уж вы как-нибудь там домывайтесь!- Прокричала, поубавив гонору, в полуоткрытую дверь дома тетка.
Ополоснувшись холодной водой, почёсывая между ног, кое-как одевшись, притихшие девчонки убежали в дом.
Переодевшись, в недоумении, они ушли по своим делам.
-Иди сам теперь мойся! Вот и узнаешь, что там жжёт!- Проворчала тётка, отправляя мужа в баню.
Раздосадованный, взяв собранное ему женой бельё, дядька пошёл мыться. Зайдя в предбанник, нервничая, разделся и «влетел» в мойку. Огляделся вокруг. С удовольствием вдохнул в себя тёплый ароматный воздух и, махнув досадно рукой, налил в тазик воды, стоя начал мыться.
Смачивая голову, почувствовал, что на лице вода, как — будто бы, слегка «прижигает».
Но, не обращая на это никакого внимания, стал тщательно намыливать голову мылом. Помывшись, психанул:
-Что их тут жжёт?! Кто их тут жжёт?! Баня как баня!
Поддав парку, залез на полок. Покряхтывая, с удовольствием начал париться. Не придавая значения лёгкому пощипыванию между ног, прямо с полка поддал ещё жару. Задрав ноги под потолок, продолжал смаковать удовольствие. Тело жаром прошибало до «костей».
Тут то его и «долбануло». Он вдруг подскочил на полке, будто его оса ужалила. Волчком, поочередно почёсывая руками между ног, чертыхаясь, он слетел с полка и «пулей» вылетел в предбанник.
-Бес тебе в ребро! Да что же это сегодня с баней случилось?!- И он громко смачно выругался.
-Все ноги и … это место будто кто крапивой исхлестал!- Изогнувшись, он даже попытался хорошенько рассмотреть это самое место, но у него ничего не получилось.
Выпрямившись перед окном, дядька, не мигая, уставился на красные стручки перца, мирно лежащие на подоконнике.
Приоткрыв дверь на улицу, он как «резаный» вдруг громко закричал:
-Дарья! Дарья! Иди-ка сюда!
— О, Боже ж ты мой! Да что же это сегодня с ними происходит? Все кричат, как угорелые!- Испуганно запричитала тётка, быстро семеня ногами из огорода к бане.
Дядька, с «выпученными» глазами, закричал на жену, не дожидаясь её появления в бане.
-Это ты в бане на «полке» перец сушила?!
Не сориентировавшись в обстановке, ничего не понимая, как ни в чём не бывало, издевательским голосом тётка спросила его:
-Что? И тебя жжёт?!
— Жжёт! Жжёт! Черт вас всех подери! Тебе бы так! Сядь голым местом в куст крапивы, тогда узнаешь, жжёт или нет!
-Да я то тут причём? Ты же баню топил!
-Да, я топил! А кто полок и лавки мыл? Кто в баню со своим перцем залез?! Я, что ли? Всё я, да я! Нашла место для перца!
-Я подумала, что раз ты топишь баню, то заодно и помоешь всё там! А перец я туда не клала! Вот он, на окне лежит, твой перец!
-А как тогда он в баню попал? Иди-ка вот, сама помойся!
— Да ну вас всех с такой баней! … И, махнув досадно рукой, тётка медленно поплелась в дом.
— Не буду я в ней сегодня мыться!- Добавила она уже с крыльца.
-И мне такая баня, по новому рецепту, с перцем, не нужна!- Категорически заявила старшая дочь, слушая на ступеньках перебранку родителей.
Сплюнув досадно под порог, дядька затрусил в баню. Ополоснувшись холодной водой, охая и вспоминая всю нечистую силу, дрожащими руками почесывая между ног, он быстро одел трусы и, извиваясь от нестерпимой боли, побежал в дом.
Лежа на диване, оттягивая за резинку трусы, он проветривал приятным холодком место, где так сильно жгло. Непрерывно вытирая обильно выступающий пот не то от жаркой бани, не то от перцовой ванны, дядька, со стоном приговаривал:
-Вот это баня так уж баня! Всем баням баня! Ни разу я ещё в такой бане не мылся! Может к соседу сходить да позвать его! Пусть помоется!
Источник статьи: http://proza.ru/2012/04/21/990
БАНЯ деревенские рассказы
Суббота. Каждую субботу Степан Иванович топил баню. Весь день управлялся по хозяйству, помогал жене. Сегодня с утра почистил в клетках у нутрий, навоз аккуратно сложил в кучу. Получился красивый конус.
Зимой темнеет рано, поэтому Степан Иванович затопил баньку пораньше, прибрался в комнате отдыха, пополнил красивую бутылку самогоном, приготовил трёхлитровую банку вина и, конечно же, свои фирменные огурчики.
Погода тоже не подвела, очень кстати пошёл снег, а к вечеру опустился лёгкий морозец.
Придёт завсегдатай и любитель баньки, Петр Иванович – он единственный друг, с кем можно крепко попариться, выпить, да и поговорить по душам.
Ну, вот банька готова. Первой в баню, Степан Иванович отправил свою жену, Любашу, пусть попарится и идёт в дом, отдыхать, а то вечно всю беседу испортит. Ни крепкого слова не скажи при ней, ни выпей, да и вообще — нечего ей делать в мужской компании.
А вот и Петро Иванович пришёл. – Заходи Петя, Любаша моя только что пошла в дом.
— А ты что же с ней не ходишь в парную? Боишься, соблазнит? – улыбнулся Петр Иванович.
— Да шо ты, какой там соблазнит? Была бы девка лет эдак двадцати, тогда другое дело, можно было бы и поволноваться, а так…
— Он слышишь, Собака лает, никак идёт кто-то. Кого — то ждешь?
— Нет, ни кого.
Открылась входная дверь и в комнату отдыха ввалился Ромик. — Оооо! – воскликнул Ромик, — «дидЫ уже тут»! А я иду мимо вижу, банька топится. Дай думаю, зайду. Не прогоните? Интересно с вами поболтать, да послушать.
— Ага, в смысле самогону попить на халяву. — Не сдержался Петр Иванович.
— А те чё жалко?
— Да не, не жалко. Заходи, раздевайся. Париться то, будешь? — Спросил Степан Иванович. – А то может, «писяшку» накатишь да пойдёшь?
— Ну, если не прогоните, буду.
— Да куда ему париться? Он уже поддатый! А доктор Болотов говорит, что алкоголь, а так же секс с парной совмещать нельзя.
Ромик с удивлением окинул быстрым взглядом помещение, — ну секса, я вижу, у вас тут нету, а с парной я, как-нибудь, договорюсь. – Стал раздеваться и вдруг замер, как будь то, что вспомнил, — дед Стёп, а хочешь, я щас девок сюда приведу?
— Та иди ты со своими девками, замахал руками Петр Иванович!
— Ааа, боится! Ну ладно, ладно, я пошутил.
-Ну, ты Ромик пока готвся, а мы Петя пошли в парилку.
-Не, не дед Стёпа, я, я, первый! — возразил Ромик и, сбрасывая с ноги зацепившиеся штаны, бросился в парную.
Хорошо напарившийся вышел из бани на свежий воздух, Ромик с удовольствием наблюдал, как от него исходили клубы пара, как невесомые снежинки таяли, ложась на разгорячённую кожу.
Сделав несколько глубоких вдохов, его взгляд остановился на заснеженной куче. Подумал, — ай да дееед! Какой молодец! Такую снежную кучу нагрёб. Явно сам хотел в снегу изваляться после парной. Но первым, буду я.
Легким движением Ромик сбросил простыню и сделал короткий, но мощный разбег, подпрыгнул, на лету поджал ноги и «бомбочкой» сиганул в конус.
Навозная куча приняла Ромика в свои объятья. Под натиском ста тридцати килограммов живого веса, половина кучи разлетелась брызгами в разные стороны, как будто, её и не было.
Ошалевший от неожиданного поворота событий, Ромик сначала замер, сидя по пояс в навозной куче, потом попытался выбраться из неё. Куча не отпускала. Тогда Ромик проявил смекалку, лёг на спину и, сделав кувырок назад, скатился вниз, с трудом вытаскивая ноги. Ромик встал, в недоумении растопырил руки в стороны и повернулся лицом к бане.
На пороге стояли оба деда, держась за животы от смеха, неудержимо ржали.
Окатив Ромика двумя вёдрами воды, отправили его в душ отмываться, а сами зашли в парную.
Парились молча. Каждый думал, как ему казалось о своём, а на самом деле, думали об одном и том же. О юности, о молодости. Отхлестали друг друга веником, кряхтя и охая от жгучего пара.
Каждый раз при встречах, Петр Иванович пытался признаться Степану, открыть свою не лёгкую тайну всей своей жизни, но никак не получалось, то момент не подходящий, то кто ни будь, мешал своим присутствием. Вот и сегодня хотел открыться, да Ромика чёрт принёс.
После третьего захода в парную, сели за стол.
— Ну, что друг мой старинный, давай по винцу. – Предложил Степан Иванович, как будто, подталкивая Петра Ивановича к откровенности, наливая вино в стаканы.
— «Друг» — еле слышно произнёс Пётр Иванович. – Глянул на Ромика, тот уже едва держал голову от выпитого, на халяву самогона. Хмель качал его со стороны в сторону, отвисла челюсть, и он, иногда открывал ничего не видящие глаза и хлопал ими, потом снова глаза закрывались.
— А знаешь, Стёпа, я ведь в молодости хотел тебя убить! – глянул на Степана, надеясь увидеть в его глазах удивление.
— Знаю Петя. Знаю.
От удивления Пётр Иванович чуть не упал со стула. – Как? Откуда? Я ведь ни кому… никто, ни сном, ни духом…!
— Анютка твоя, царство ей небесное, через пару месяцев после вашей свадьбы говорила со мной. Предупреждала, просила быть осторожнее, умоляла избегать с тобой ссор, скандалов. Да я и сам видел, как ты смотрел на меня, как увидишь, так в глазах бесы скачут. Улыбаешься мне, а глаза горят ненавистью. Так бы и разорвал в клочья. Не знаю, что тебя останавливало.
— Ты же знаешь, очень любил я твою Любашу. Впрочем, как и ты. Но она выбрала тебя. А Анютка любила меня, как она говорила, – «без памяти».
На твоей свадьбе, я заливал горе водкой. Кричал «Горько» громче всех, притворно веселился, не подавал виду, а что творилось в моей душе, только Анютка понимала, не давала шагу ступить, всё висла на мне, не отпускала от себя. А когда я набрался почти до беспамятства, увела меня домой. Там и была наша с ней первая брачная ночь. Ночь была сумасшедшей. Все свои чувства я изливал на Анютку, а грезил, думал, видел и был с Любашей. А когда приходил в себя и понимал, что со мной не Любаша, с остервенением, жестоко насиловал Анютку. Потом снова забывался и, задыхаясь от счастья, любил, ласкал и целовал Любашу.
Через неделю после твоей свадьбы, Анютка серьёзно поговорила со мной, о том, что Любаша замужем и ничего уже не изменить, что надо строить свою жизнь, свою семью. Я, недолго думая, предложил ей выйти за меня замуж, она, тут же не раздумывая, согласилась.
Пока был медовый месяц, как будто, чувства к Любаше притупились, улеглись, а когда отношения с Анюткой стали обыденными, не реализованная любовь к Любаше запылала с новой силой.
На работе забывался, даже шутил иногда, а как идти домой, так душа начинает выть, скулить, нет желания идти домой. Не потому, что там плохо, а потому, что идти надо не к Любаше.
Напивался до полу беспамятства и тогда едва плёлся домой. Когда ложился в постель в пьяном угаре, все ласки, поцелуи и нежности предназначались Любаше, а изливались на Анютку. По утрам не один раз замечал, что подушка её мокрая от слёз. Всё понимал и как побитая собака, не поднимая глаз, шёл на работу.
Вот тогда и пришла мне в голову мысль убить тебя Стёпа. Я сделал финский нож, отшлифовал его, наточил, он был острый как бритва. Я надеялся, что где ни — будь в безлюдном месте я тебя встречу и тогда всё случится.
Но однажды, в доме в присутствии Анюты нож выпал у меня из кармана. Ей хватило одного взгляда, что бы понять, что это за нож и для кого он. А сама робко улыбнулась и спросила – это для меня? Ты хочешь меня убить, Петя?
– Тьфу, на тебя! Типун тебе на язык! — сказал я и зыркнул на неё испепеляющим взглядом.
Она немного помолчала, стала серьёзной и тихо так сказала. — Ты думаешь, если его убьёшь, то она выйдет за тебя замуж? – Сделала паузу, — ты ошибаешься. Она возненавидит тебя. Его похоронят, тебя посадят и останутся одинокими две несчастные женщины. Она говорила не опровержимо правильные слова, она была права. Тогда я не вероятными усилиями запретил себе думать об убийстве, но нож ещё долго носил с собой. Зачем? Сам не знаю.
Но мне всё так, же не хотелось идти домой, я так, же напивался и так, же были жаркие ночи, как мне грезилось с Любашей и всё так, же поутру мокрые подушки от слёз Анюты.
Пётр Иванович умолк уронив голову на грудь, помолчал, что то, вспоминая, снова заговорил.
— Перед смертью Анюта попросила меня сесть рядом и выслушать, не перебивая. Она с трудом говорила, — «я любила тебя Петя всю жизнь, любила без памяти, жила только для тебя и детей. Хорошо, что они уже взрослые. Я не просто любила тебя, я боролась за свою любовь, за своё счастье и тем счастлива. Прости меня если я, что-то не так сделала». — Потом умолкла, как будто, уснула и тихонько умерла.
Только тогда я понял, что счастье моё было со мной рядом, я не видел его, не замечал, или не хотел. О чём я теперь очень горько сожалею, но теперь, то уж поздно.
Иногда она приходит ко мне во снах, такая же статная красивая как в юности, обнимает, ластится, любит меня, взгляд ласковый, нежный. А то вдруг так посмотрит, с таким укором, что жутко становится, и я от этого просыпаюсь. И ни кто мне уже не нужен, ничему я уже не рад. Всё прошло, перегорело, как будто, очнулся я от какого то — наваждения, или от тяжкого сна, а может Анютка освободила меня от этого наказания, унесла его с собой. Остались только воспоминания от тех жарких ночей. Гложет меня мой грех, а рядом со мною ни кого, только горечь, тоска, да печаль.
Вот так я загубил жизнь. Сгорела Анюта в огне безответной любви. Троих детей мне воспитала. Они уже самостоятельные, разъехались кто куда. Вот такая на мне теперь тяжёлая ноша, друг. Хотел тебя убить, а убил своё счастье.
— Давай помянем Анютку. Красивая была, добрая, кроткая и тебя дурака любила. Не знаю только за что? – наливая стаканы, предложил Степан Иванович.
— Давай. – согласился Пётр Иванович и добавил, — «имеем, не храним – потерявши плачем»!
Р.S.
буду благодарен за профессиональные и объективные отзывы.
Источник статьи: http://proza.ru/2020/05/21/1825
