Online812
В Санкт-Петербурге
февраль, 13, 2021 год
-9 °C
Стоит ли идти на «Баню» на Новой сцене Александринского театра
17/02/2017
Пока остальные российские театры потихоньку начинают готовиться к столетию Октябрьской революции, Новая сцена Александринки, как и положено записным новаторам, работает с опережением графика. На повестке дня там 2030 год – сто лет со дня гибели Владимира Маяковского, юбилей премьеры его пьесы «Баня» в постановке Всеволода Мейерхольда в ГосТиМе.
Г од, когда, согласно сюжету той самой «Бани», из светлого будущего в Москву 1930 года была командирована Фосфорическая женщина, чтобы препроводить наиболее достойных членов общества прямиком в коммунистическое завтра.
Все в «Бане» крутится вокруг изобретения талантливым молодым инженером Чудаковым машины времени, благодаря которой «люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов». И хотя сама машина на Новой сцене так и не появится (ее заменит пустое пространство, свет, суетящиеся вокруг техники в свиноподобных намордниках и зрительское воображение), но сомнений нет никаких: работает машина, товарищи! Не иначе как из нее к зрителям александринской премьеры выходят ответственные работники и несгибаемые партийцы 30-х годов под руководством самого «главначпупса» товарища Победоносикова (Виталий Коваленко).
Шкафообразные пальто, смушковые воротники, шапки пирожком, самодовольные интонации и прозрачные рыбьи глаза в ассортименте. Высокая комиссия должна осуществить приемку нового спектакля. Тут никакого «глумления над классикой» или попытки актуализировать смыслы старой пьесы – именно так у Маяковского и написано (в третьем акте). Режиссер (Дмитрий Лысенков) мечется, пытаясь «протащить» спектакль и не раздражить начальство (кажется, ничто так не роднит современную Александринку с театром Мейерхольда, как профиль артиста Лысенкова).
В прологе на сцене появляется сам автор – Владимир Маяковский. В виде гигантской тростевой куклы с огромными грустными глазами: «Какими Голиафами я зачат, такой большой и такой ненужный?» Великан Маяковский страдает, во всю мощь «агитатора, горлана-главаря» ругает Лилю Брик и Веронику Витольдовну Полонскую суками, стреляет из пистолета – но своевольная пуля делает в воздухе пируэт и попадает в висок поэта. Все это красиво, печально и никакого продолжения – кроме, разве что, общего настроения, полного лютой тоски и скрытой тревоги, – в спектакле не получит.
Дело инженера Чудакова не пропало: Новая сцена Александринки щеголяет мобильными конструкциями, распадаясь на отдельные кубы, организуя глубокие провалы и движущиеся постаменты (режиссер Николай Рощин является и автором сценографии). В этом насквозь механизированном «черном кабинете» совершается действие, куда более мрачное, чем у Маяковского. Рощин уравнивает в моральных правах непримиримых антагонистов: молодые рабочие, комсомольцы и энтузиасты, ему ничуть не милее, чем туповатые чиновники, бюрократы и хапуги. И те и другие – винтики одной машины (в данном случае буквально), неодушевленные детали технического и социального прогресса. Гвозди бы делать из этих людей.
Никакого «комсомольского задора» в этих «гвоздях» нет и в помине – комсомольцы 30-го года начитывают свой текст, надрывая связки и чеканя ритм, но грохочущий пафос их речей столь же темен и абстрактен, как и в предыдущем спектакле Рощина – сказочном «Вороне» по Карло Гоцци. Поэзия «рычит» как бы сама по себе, без видимой мотивации, не нуждаясь в оправданиях. А это именно поэзия, тут не спутаешь: «С моей машиной ты можешь взвихрить растянутые тягучие годы горя, втянуть голову в плечи, и над тобой, не задевая и не раня, сто раз в минуту будет проноситься снаряд солнца, приканчивая черные дни».
Рощин «расчеловечивает» положительных персонажей, но взамен возвращает тексту Маяковского жар заклинания, чудовищного предвидения, заставляя вдруг расслышать в знакомом тексте сюрреалистические пассажи Виткевича.
Но «Баня», собственно, славится не поэзией, а убийственной сатирой. Бюрократам во главе с лиричным Виталием Коваленко и монументальным Виктором Смирновым в этом спектакле оставлена даже некоторая теплота, какая-то ностальгическая нежность, как сказали бы в былые годы, «добрая лукавинка». В конце концов, это ведь идейные борцы за светлое будущее требуют непременно «снарядов солнца» и прочих опасных в быту вещей, чиновники же хотят всего лишь в отпуск с секретаршей и чтобы в театре им непременно «сделали красиво».
«Разговор с начальником учреждения об искусстве» – это неотразимая сцена. Пантомима «Труд и капитал актеров напитал», пародия на агитационную самодеятельность («Капитал, подтанцовывайте налево с видом Второго интернационала!»), исполняется артистами, одетыми в прозодежду из мейерхольдовского спектакля, с приличествующим случаю пылким идиотизмом. Но машина времени работает бесперебойно – и кажется, что все эти танцующие «щупальца империализма», пародируют не столько давно почившие «нравоучительно-пластические» затеи, сколько супермодные сегодня спектакли Максима Диденко.
В александринской «Бане» ожидание светлого будущего, куда, разумеется, возьмут хороших рабочих и не возьмут плохих чиновников, как и положено, затягивается. Но когда Фосфорическая женщина (оглушительная особа в красном костюмчике 70-х годов и с коробкой на голове) все-таки дает старт машине времени, то машина, унеся счастливчиков и оставив разочарованных бюрократов, быстро возвращается. И это не сбой механизма, а основа его устройства – Николай Рощин не в силах скрыть этот историко-научный факт от публики, поэтому ему приходится придумывать еще один финал, совсем короткий. Из машины времени появляются уже побывавшие в светлом будущем герои – от бодрых комсомольцев и симпатичных «пишбарышень» остались инвалиды-обрубки, все – в лагерных робах, еле передвигают ноги. «Мы уж лучше с вами», – невнятно мычат доходяги оторопевшим чиновникам. Но публика в зале уже знает, что это «лучше» продлится совсем недолго, а еще догадывается, что машина времени на самом деле похожа на карусель .
Источник статьи: http://online812.ru/2017/02/17/003/
Российские спектакли про баню
- По дате
- По рейтингу пользователя
- По рейтингу рецензии
Стилизацию советского авангарда для разнообразия можно было посмотреть, но не более того. Кратковременное появление Дмитрия Лысенкова в роли Режиссера взбадривало, но ненадолго.
Скажу честно, есть режиссеры, которых я заочно (по нескольким их постановкам) уважаю и люблю, чтобы они не вытворяли на сцене и какое бы произведение не брали в работу. Если уж пал на них выбор, то надо просто довериться всему происходящему на сцене без оглядки. Да, именно так: зритель должен отдать режиссеру самое ценное, что у него есть — себя «от и до», а дальше остается только уповать на чистоплотность художника.
Одним из таких творцов когда-то для меня стал и по сей день остается главный режиссер Александринского театра — Николай Рощин. Он — бесспорный новатор и смельчак в театральной среде. То, что делает Рощин на сцене, пока не делает никто из известных мне прославленных театральных корифеев. Его работы видны сразу, почерк считывается безошибочно. Надо сказать, что Рощин мало работает (по крайней мере, в Александринском театре) с традиционной классикой. Ему в ней явно тесно: «Старая женщина высиживает» по пьесе Т. Ружевича, «Ворон» итальянского сказочника Гоцци, фантастическая повесть Кирилла Фокина»Сегодня. 2016″, «Баня» Маяковского. Согласитесь, не совсем традиционный репертуар.
О спектакле.Я не могу назвать сатирическую пьесу Маяковского лучшим из того, что мне приходилось читать. И именно поэтому я не могу не дать карт — бланш Николаю Рощину, даже при том, что, на мой взгляд, постановка «Бани» является откровенной ошибкой. Само по себе произведение трудное для восприятия зрителем, не говоря уж о том, что откровенно позевываешь при прочтении. Но если абстрагироваться от текстов и от смыслов, с которыми все уже давно смирились (бюрократия, вседозволенность и глупость верхов), то Рощин вновь ставит самому себе и зрителю высокую планку и успешно берет ее. Чего стоят одни только декорации: сцена по бокам уставлена «будками» для телеграфистов, музыкальный уголок (пианино+труба), напоминающий кабаре где-то на Монмартре, и огромная кукла Маяковского, стреляющая со словами «сука» сначала в Лилю Брик, а затем — в Веронику Полонскую (кстати, пуля вернется к Маяковскому и принесет с собой смерть), кресло Победоносикова, которое ездит по рельсам словно трамвай (очень классная находка, потому что именно в этот самый момент Победоносиков диктует машинистке речь по случаю открытия новой трамвайной линии), и трансформации сцены, которая благодаря высоким технологиям позволяет натурально возвышать или принижать говорящих. Ну и нельзя не отметить прием «пьеса в пьесе», когда режиссер (Дмитрий Лысенков) в самом начале пути предлагает зрителю набраться терпения и подождать приемную комиссию, которая будет оценивать выпускной спектакль. Окна Новой сцены открываются и прямо с улицы в театр заходят люди в черном. Надо сказать, что январский мороз и свет луны за окном добавляют постановке нужный шарм. Новопришедшие усаживаются в первый ряд партера, откуда позже будут выходить по одному для участия в разворачивающейся на их глазах постановке с участием машины времени.
Вот так режиссер Рощин вернул публике на 2,5 часа канувший в лету СССР 30-х годов.
Хочется отметить потрясающую игру Виталия Коваленко (Победоносиков), Сергея Мардаря (Иван Иванович), Игоря Мосюка (Товарищ Оптимистенко), Тихона Жизневского (Товарищ Чудаков), Ивана Ефремова (Товарищ Велосипедкин) и Дмитрия Лысенкова (режиссер).
Источник статьи: http://www.afisha.ru/performance/190190/reviews/
Свобода за горами: Николай Рощин опять поставил «Баню»
Журнал ТЕАТР. о спектакле «Маяковский. Баня» на основной сцене Александринки.
Николай Рощин взялся за «Баню» второй раз (первая версия вышла в 2017 году на Новой сцене и с другими артистами). На этот раз спектакль называется «Маяковский. Баня» и идет на исторической сцене. Футуристический сюжет пьесы Владимира Маяковского, написанной в 1929 году для Мейерхольда и ГосТИМа, окружается сегодняшним околокультурным контекстом. Имя автора вынесено в название спектакля, фигура его – в виде ростовой куклы – помещена в центр сцены и кричит Лиле Брик и Веронике Полонской, что они «суки». Дальше Маяковский исчезает, получив пулю в лоб, а перед нами разворачивается история о том, как трудно достичь гармонии в отношениях между художником и властью.
Режиссер будущей премьеры (Степан Балакшин) суетится перед комиссией, которая, усевшись спиной к зрительному залу, принимает спектакль от лица циничного и консервативного русского чиновника. Все волнения героев Маяковского по поводу строительства будущего – а в пьесе изобретатели строят прибор для перенесения в 2030 год – поданы иронически, поскольку будущего нет и не может быть. Перекодировав систему действующих лиц и постебавшись над текстом пьесы, Рощин показывает, что, с одной стороны, иллюзии мажорно настроенных и одетых в прозодежду героев по поводу будущего – полный шлак, а с другой, что комиссия бюрократов тоже понимает невозможность утопии. Обаятельный гедонист Победоносиков (Игорь Волков) по-хозяйски рулит спектаклем, смеша зал признаниями о том, что ему полагается ежегодный отпуск длиной в два года, и как много можно успеть не сделать за рабочие часы. Тема начальников, не понимающих и не терпящих современного искусства, звучала у Рощина и в «Сирано де Бержераке», номинированном в этом году на «Золотую Маску»: тогда камера показывала, как Сирано – Иван Волков – выходил на улицу Зодчего Росси и сражался с отрядом бронежилетного ОМОНа.
Функциональное и метафизическое пространство (художник спектакля сам Николай Рощин) «Бани» намекает на 1920-е и при этом является игровой площадкой для артистов: машинерия исторической сцены Александринки приведена в действие, трюмы опускаются и поднимаются, массивная плита в центре надвигается на зал и поворачивается в разных плоскостях. Актеры, играющие более или менее однотипных героев пьесы, усажены в сварные конструкции на колесиках, которыми они сами и управляют, перебирая ногами по полу. Нелепый объект, над которым бьются изобретатели, пытаясь победить косность чиновников, водружают на верхотуру – чтобы запустить то, что никогда не запустится. Группа нескольких граждан и гражданок исполняет комический номер (хореограф Владимир Варнава) под музыку Ивана Волкова. В финале тот же артист Балакшин, переодетый в красный костюм, туфли на каблуках и с коробкой на голове, изображает Фосфорическую женщину. Погрузив всех на платформу, герои «Бани» пытаются улететь – на крошечном пятачке толкутся начальник, его любовница, жена, любимый женой бухгалтер: в будущее демократично берут всех. Но когда загорается свет, оказывается, что никто никуда не улетел – уж очень плохо построен агрегат.
Правы были вечно уставшие и коррумпированные дядечки в шляпах-пирожках, с самого начала скептически настроенные по отношению к готовящейся премьере и призывавшие вывести зрителей из зала: нечего жалеть такое искусство. Противны, конечно, и сами дядечки. Но странным и поразительно устаревшим выглядит само намерение главного режиссера большого федерального театра, живущего в ладу с существующим порядком вещей, высказаться в защиту свободы художника таким витиеватым и громоздким способом.
Источник статьи: http://oteatre.info/svoboda-za-gorami-nikolaj-roshhin-opyat-postavil-banyu/
Российские спектакли про баню
- По дате
- По рейтингу пользователя
- По рейтингу рецензии
Стилизацию советского авангарда для разнообразия можно было посмотреть, но не более того. Кратковременное появление Дмитрия Лысенкова в роли Режиссера взбадривало, но ненадолго.
Скажу честно, есть режиссеры, которых я заочно (по нескольким их постановкам) уважаю и люблю, чтобы они не вытворяли на сцене и какое бы произведение не брали в работу. Если уж пал на них выбор, то надо просто довериться всему происходящему на сцене без оглядки. Да, именно так: зритель должен отдать режиссеру самое ценное, что у него есть — себя «от и до», а дальше остается только уповать на чистоплотность художника.
Одним из таких творцов когда-то для меня стал и по сей день остается главный режиссер Александринского театра — Николай Рощин. Он — бесспорный новатор и смельчак в театральной среде. То, что делает Рощин на сцене, пока не делает никто из известных мне прославленных театральных корифеев. Его работы видны сразу, почерк считывается безошибочно. Надо сказать, что Рощин мало работает (по крайней мере, в Александринском театре) с традиционной классикой. Ему в ней явно тесно: «Старая женщина высиживает» по пьесе Т. Ружевича, «Ворон» итальянского сказочника Гоцци, фантастическая повесть Кирилла Фокина»Сегодня. 2016″, «Баня» Маяковского. Согласитесь, не совсем традиционный репертуар.
О спектакле.Я не могу назвать сатирическую пьесу Маяковского лучшим из того, что мне приходилось читать. И именно поэтому я не могу не дать карт — бланш Николаю Рощину, даже при том, что, на мой взгляд, постановка «Бани» является откровенной ошибкой. Само по себе произведение трудное для восприятия зрителем, не говоря уж о том, что откровенно позевываешь при прочтении. Но если абстрагироваться от текстов и от смыслов, с которыми все уже давно смирились (бюрократия, вседозволенность и глупость верхов), то Рощин вновь ставит самому себе и зрителю высокую планку и успешно берет ее. Чего стоят одни только декорации: сцена по бокам уставлена «будками» для телеграфистов, музыкальный уголок (пианино+труба), напоминающий кабаре где-то на Монмартре, и огромная кукла Маяковского, стреляющая со словами «сука» сначала в Лилю Брик, а затем — в Веронику Полонскую (кстати, пуля вернется к Маяковскому и принесет с собой смерть), кресло Победоносикова, которое ездит по рельсам словно трамвай (очень классная находка, потому что именно в этот самый момент Победоносиков диктует машинистке речь по случаю открытия новой трамвайной линии), и трансформации сцены, которая благодаря высоким технологиям позволяет натурально возвышать или принижать говорящих. Ну и нельзя не отметить прием «пьеса в пьесе», когда режиссер (Дмитрий Лысенков) в самом начале пути предлагает зрителю набраться терпения и подождать приемную комиссию, которая будет оценивать выпускной спектакль. Окна Новой сцены открываются и прямо с улицы в театр заходят люди в черном. Надо сказать, что январский мороз и свет луны за окном добавляют постановке нужный шарм. Новопришедшие усаживаются в первый ряд партера, откуда позже будут выходить по одному для участия в разворачивающейся на их глазах постановке с участием машины времени.
Вот так режиссер Рощин вернул публике на 2,5 часа канувший в лету СССР 30-х годов.
Хочется отметить потрясающую игру Виталия Коваленко (Победоносиков), Сергея Мардаря (Иван Иванович), Игоря Мосюка (Товарищ Оптимистенко), Тихона Жизневского (Товарищ Чудаков), Ивана Ефремова (Товарищ Велосипедкин) и Дмитрия Лысенкова (режиссер).
Источник статьи: http://www.afisha.ru/performance/190190/reviews/
