Барин и крепостная. Глава 15. Банька
Вечером добрались до N-ска. В почтовой гостинице взял комнату с двумя кроватями. Хозяйка гостиницы, косясь на Аню и мальчика. – Энти тоже с Вами?
– Со мной. Баня есть?
– Нет. Воду могу нагреть.
– Может по соседству есть?– я вынул пятак и поиграл с ним
– Пойду у Семёна спрошу. Они-с вроде как у себя сегодня топили.
Семён показался мне старичком. Хотя бойкий. Всё время что то говорит.
– Банька то у мня добротная. Малёхая, да жаркая. Вы как тамось – вместе будете париться, али пока чаю попьют?
Аня опустила глаза.
– Вместе, вместе.
– Ну чё ж. За ладно. Пройдём али. как?
– Пройдём.
Изба Семёна оказалась неподалёку. Сразу с улицы чуялся дымный аромат чёрной баньки запаренной хвойным веником.
– Может, а в дом, чайку?
– Да нет. Пили уже.
– Ну, так и ладно. Ладно.
Прошли сразу к бане.
– Вот тута бадья с тёплой водичкой. Тута на камнях чугунок с горячей, значитца. Смотрите – не обожгитесь. Холодная тута. Тута в ушате и разбавлять можно. Мыло тут. Ковш. Здесь кислая водица. Ну, вобщем то, всё навроде.
Отдав тяжёлую лампу со свечой. Старик откланялся и, пообещав горячего самовару, удалился.
Черные стены баньки глотали слабый дрожащий свет и дышали жаром на соскучившиеся по теплу фигуры. В полутьме быстро разделись. Аня не глядя на меня, прикрывая одной рукой грудь быстро развела в тазу воду и, сев на корточки, придвинув к себе мальчика, стала его мыть. Я взобрался на полати с веником и стал потихоньку себя шлёпать, поглядывая вниз.
В темноте и пару, стелившемуся по полу, ничего толком не было видно, но округлые женские очертания силуэта Ани производили на меня благостное впечатление. Мальчик, видимо взяв Аню за грудь, притянув её за шею шёпотом что то сказал. Аня прыснула, быстро глянув на верх на меня, – Ты же уже большой, какое ж тебе молочко?
– А тетя Варя кормила Соню молочком и Петю, а он уже большой.
– Стой прямо, что крутишься? Петя не вырос ещё наверное, а ты уже большой.
– Я ещё маленький.
Аня снова засмеялась.
– Стой хорошо. Что говоришь то? Барин что про тебя подумает?
Мальчик оглянулся на меня.
– Что подумает?
– А то и подумает. Что маленький ты ещё, смеяться будет.
– Аня ты его помоешь, может в дом его отведёшь?
Аня опустила голову. Стала сильнее тереть мальчика, который стал похныкивать, – Жарко!
Я подумал: «Стесняется, вроде как я над ней командую, а стоит ли?»
– Ну, если хочешь, мойся и сама с ним иди.
Аня быстро глянула на меня. Показалось, что из темноты блеснули глазки.
– А то, мож пропаришь его? Да сама пропаришься? Я выйду пока, да потом помоюсь.
Вышел в дверь, придерживая рукой хозяйство. В предбаннике пахло можжевельником и дымом, прохладный воздух приятно ласкал разгорячённую кожу. В большую прямоугольную дыру над дверью просвечивала луна, наконец то выглянувшая из под туч. Фонарь в предбаннике светил ещё тусклее, чем банный. Толстая свеча с хилым фитильком скорее напоминала своим светом лампадку перед иконой.
Изнутри слышалось, – На вот ковшик с водичкой. Дыши в него.
– Мама, а попить можно?
– Холодная, горло простудишь. В доме чаю попьёшь.
Что то еле слышное шёпотом и в ответ, – Добрый, добрый. Повернись ка.
Немного погодя, я вошёл. Анюткина мокрая спина, крепкий зад и ноги как мне показалось весьма призывно розовели в слабом свете свечи.
– Ну что, Андрейка, напарила тебя мамка?
– Напарила.
Я, сделав вид, что не смотрю особо стал делать воду в тазу, затем прошёл в серёдку, сел на пол, притянув к себе таз спиной к полати, стал намыливаться. Анютка спустила Андрюшку на пол, сама полезла наверх, плеснула на камни.
– Не жарко вам, барин?
– Парься парься. Мы с Андрейкой прохладной водичкой польёмся. Да Андрюша?
Стал поливать себя и мальчика, стало действительно жарко.
– Дай ка я тебя попарю.
Повернулась животом вниз. Я подошёл и положив руку на разгорячённую спину стал водить рукой по спине и похлестывать спину веничком. Приятная истома пошла по моей руке. Голове было жарковато. Провёл рукой по заду и по ногам не переставая шлёпать веничком. Свеча освещала только бок и прижатую к груди руку. Почувствовав поднятие между ног, отвернулся от мальчика таким образом, чтобы ему не было видно.
– Жа-арко.– мальчик сидел на полу поднимая ковшик и поливая себе из него на голову.
– Ну давай, теперь я полезу.
Аня не отрывая руку от груди, слезла, блеснув в свете свечи открывшимся животиком и ногами с округлыми коленками.
Я быстро заскочил наверх подогнув ноги, дабы не было видно моей восставшей плоти, стал колошматить себя веником, не глядя вниз. Аня быстро намылила себя. Андрейка стал хныкать и просился выйти. Успокоившись, я быстро выскочил наружу вдохнуть воздуха и остудиться.
Аня чуть приоткрыла дверь, чтобы чуть остудить баньку. «Уфф, хорошо то как. Нда. Девка что надо. Здорово то как!» Вдруг вспомнил про Силантия. «Нда. Хоронят уж наверное. Нехорошо как то. А я тут. » Печальные мысли вновь вернули меня с небес. Зашёл. Анна, сполоснув волосы кислой водичкой, быстро оделась сама и, одев мальчика, спросила: – Мы пойдём?
– Идите, идите, я тут ещё немного. Посижу.
Источник статьи: http://proza.ru/2016/06/22/1612
» Голубятник» в бане или Бедная Маша
Эта темная криминальная история приключилась в одной из глухих уральских деревушек Оренской губернии в светлые дни Рождества Христова. 34-летний Михаил Барков,недавно отведавший все прелести жизни в зоне,куда попал за кражу пары мешков пшеницы с полей сельхозпредприятия, поздним вечером возвращался домой на гужевой повозке.Вообще-то дом принадлежал его сожительнице,согласившейся пустить бывшего зэка в свою усадьбу и уже не знавшей, как вытурить его прочь за необузданный нрав, проявляющийся после регулярного употребления самогонного зелья. Вот и сейчас, владелица дома, залечивала синяки да шишки в больнице райцентра, которыми наградил ее» милый друг» после очередного скандала. Все эти дни,оставшись в доме «главным» Михаил гулеванил от души, на широкую ногу.
Трусила по недавно выпавшему мягкому снегу лошадка,пьяненький Михаил орал в тишине ночных улочек блатные песни,как вдруг при ярком свете полной луны заметил маленькую фигурку.Это с фермы возвращалась домой Маша Крылова,только что накормившая и напоившая досыта своих подопечных молоденьких телят.Барков остановил лошадь, радостно поприветствовал односельчанку и предложил поехать к нему в гости у печки согреться,а может самогоночки для здоровья употребить.Он только что прикупил литруху у сельской «шинкарки» Кащеихи. На свою беду Мария вняла уговорам пьяного мужика и села в повозку. Михаил гикнул, хлестнул вожжами и лихо домчался до усадьбы.
Там уже сидели,но не скучали его кореша Николай и Сергей.Они дружно уговаривали очередную бутылку «бормотухи». Озябшей Маше сунули в руки замызганный стакан с алкогольным пойлом и настойчиво потребовали выпить за именины Бога и наступающий старый Новый год. Мария не устояла перед дружным напором. Выпила.
О чем болтала пьяная компания за столом-неведомо, да и какая разница:реконструировать застольные дебаты, в которых, как правило, перемежаются пьяное бахвальство с руганью начальства и сокрушенные реплики о малом количестве спиртного,- занятие отнюдь не благодарное. Барков был уже изрядно навеселе, его дружки также осоловели,но компания, несмотря на то что пробил третий час ночи, расходится по домам не спешила. Михаил предложил Марии слазить с ним на чердак и с гордостью продемонстрировал 20-летней девушке стаю прирученных им самолично голубе-сизарей и турманов,бил себя в грудь и горячо утверждал,что лучше чем он, голубятника и во всей Вселенной не сыскать.Когда пьяный «орнитолог» и женщина спустились с чердака,дружки-собутыльники стали почему-то срочно собираться по домам и, наскоро распростившись с хозяином, нырнули в зимнюю стужу. Мария замешкалась-искала в это время свои сапожки. Торопясь,необутая выскочила во двор и крикнула удалявшимся шаткой походкой мужикам,чтобы ее подождали. В ответ-тишина.
Вышел на крыльцо Михаил,стал успокаивать встревоженную девушку, говорил, что сам довезет ее до дома до хаты-вот и лошадка еще не распряженная стоит, к чему такая паника. У молодой женщины заныло сердце от тягостного предчувствия.Ей захотелось немедленно бежать с территории усадьбы,но ноги стали как ватные, а с губ не могло сорваться ни единого словечка.
Тут в Баркова словно бес вселился.Он схватил женщину за руку, дернул на себя и, как куклу, волоком потащил по грязному снегу в промерзшую баню.Женщина попробовала дать отпор насильнику,но добилась обратного эффекта:озверевший мужик зажал ей рот потной ладонью,а другой рукой несколько раз ударил по лицу и голове.
В бане сорвал со своей жертвы фуфайку,прочую одежду-белье и, несмотря на мольбы и слезы, жестоко изнасиловал.Совершив сие гнусное деяние, Барков угрожающе процедил,что если о случившемся узнает хоть одна живая душа, то он немедленно отрубит Марии голову и сожжет ее в печке, затем внезапно, сменив гнев на милость, предложил истерзанной даме довезти ее куда пожелает.
Запуганная Маша, плача ,попросила, чтобы насильник доставил ее до бригадного домика на ферме-там якобы должна дежурить ее старшая сестра.Барков согласился,но увидев,что на ферме ночную вахту несет крепкий мужик-односельчанин,мгновенно развернул оглобли в сторону машиного дома. Мария,избавившись от насильника,вихрем влетела в дом и захлебываясь слезами поведала родным,что с ней учинил голубятник. Утром Машу отвезли в Орен .Милиция приняло заявление о гнусном деянии и девушку отправили на экспертизу. Баркова повязали в этот же день и сходу водворили в следственный изолятор.
По решению областного суда Мария в качестве компенсации за моральный ущерб получит 10 тысяч рублей,хотя требовала взыскать с Баркова 200 тысяч за причененные ей страдания. Барков приговорен к 5 годам ИТК строгого режима, где помимо лесоповала ,будет принудительно излечен от алкоголизма.
P.S. Читая материалы уголовного дела становится понятно почему Мария, оказалась в полной власти негодяя. Выводы судебно-психиатрической экспертизы, досконально изучившей душевное состояние потерпевшей, гласили однозначно — Маша Крылова, крайне скромный, очень стеснительный и медлительный человек. Где-то на уровне ребенка-подростка. Поэтому и в острой жизненной ситуации вела себя как типичная жертва.
Но не будем бросать в обиженную женщину камень, глухой ночью пившей и лазавшей по чердакам с «орнитологом-натуралистом». Это на всю жизнь, наверняка» станет ей суровым уроком. Бедная Маша.
Источник статьи: http://fabulae.ru/prose_b.php?id=96195
Фроська в бане с барином
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 269 934
- КНИГИ 629 576
- СЕРИИ 23 786
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 593 237
Барышни и крестьянки
В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал
Александр Павлович Иртеньев прибывал в состоянии глубокой меланхолии. Деревня оказалась совсем не таким романтическим местом, как это представлялось из столицы. Смолоду он поступил на военную службу, да не куда-нибудь, а в Семеновский полк старой гвардии. Участвовал в турецкой компании, где получил Георгия третьей степени и Очаковскую медаль. Однако, находясь по ранению в Киеве, попал в историю — выпорол под настроение квартального надзирателя. Дело дошло до Государя Павла Петровича. И нашему героическому прапорщику было высочайше указано: «проживать в его поместье в Тамбовской губернии, отнюдь не покидая своего уезда».
И вот, в двадцать два года оказался Александр Павлович в глуши, в окружении тысячи душ крепостных, многочисленной дворни и старинной дедовской библиотеки. Впрочем, он чтения не любил.
Из соседей буквально никого не было достойного внимания. Обширное поместье на много верст окружали земли бедных дворян однодворцев, каждый из которых имел едва полтора десятка крепостных. Дружба с ними, несомненно, была бы мезальянсом. Потому наш помещик жил затворником и только изредка навещал дальнего соседа генерала Евграфа Арсеньева. Впрочем, генерал был весьма скучной персоной, способной говорить только о славе гусаров, к которым он когда-то принадлежал.
Ближнее окружение Александра Павловича составляли камердинер Прошка, бывший с барином в походе на турок, кучер Миняй и разбитной малый Пахом – на все руки мастер – которого барин называл доезжачим, хотя псарни не держал. Нужно помянуть и отставного солдата, подобранного по пути в имение. Будучи в прошлом военным, господин Иртеньев испытывал сочувствие ко всем «уволенным в чистую» из армии.
Оный солдат из суворовских чудо-богатырей был уволен бессрочно с предписанием «бороду брить и по миру Христовым именем не побираться». Многие отставные солдаты находили себе пропитание становясь будочниками в городских околодках или дворниками. Но наш служилый, будучи хром по ранению, к такой службе был негоден и потому с радостью принял предложение нашего помещика.
Найдя сельское хозяйство делом скучным, новый помещик перевел крестьян на оброк.
Как позднее сказал наш поэт:
По этой причине был любим крепостными, которые не противились интересу господина к прелестям многочисленных деревенских девок, весьма сочных телесами. Освободившись от дел хозяйственных наш герой вплотную занялся дворней. Кухарь с помощниками не вызывали нареканий, поскольку барин не был гурманом. Не возникло претензий к дворнику и лакею, а вот девичья его огорчила. Полтора десятка дворовых девок предавались безделью и всяким безобразиям. По этой прискорбной причине, новый барин решил всех девок пороть регулярным образом.
До того провинившихся секли во дворе, но возможная непогода или зимний холод весьма мешали регулярности. Будучи воспитанным на строгих порядках Императора Павла Петровича, молодой барин вознамерился исправить все, относящееся к порке дворовых людей. Прежде всего, было указано ключнице иметь постоянно в достаточном количестве моченых розг – соленых и не соленых. Старосте приказали поднять стены бани на пять венцов, без чего низкий потолок мешал замахнуться розгой. К бане прирубили новый, очень просторный предбанник и на том Александр Павлович счел подготовку завершенной.
В прирубе установили кресло для барина, а потом ключнице приказали сего же дня отвести всех девок на село в баню, поскольку барин не любит запаха мужичьего пота. На утро все пятнадцать девок были готовы к экзекуции. По новому регулярному правилу одна девка должна лежать под розгами, две очередные сидеть на лавочке возле барской бани, а остальным велено ожидать наказания в девичьей. Экзекутором был назначен отставной солдат.
Первой ключница отправила в баню Таньку, дочь многодетного кузнеца. Танька перекрестилась и вошла в предбанник, по середине которого стояла широкая почерневшая скамейка, а в углу две бадейки с розгами. Танька, дрожа от страха, поклонилась барину и замерла у порога.
– Проходи, красна девица, скидай сарафан и приляг на скамеечку – молвил солдат. Перепуганная Танька взялась руками за подол сарафана, стащила его через голову и осталась в натуральном виде. Она пыталась от стыда прикрыться руками, но Александр Павлович тросточкой отвел ее руки и продолжал созерцать крепкие стати девки. Хороша была Танька с крупными титьками, плоским животом и тугими ляжками. Для полного обозрения барин той же тросточкой повернул девку спиной и осмотрел ее полный зад.
– Ложись девица. Время идет, а вас много – торопил солдат.
Танька сразу «заиграла»: подала голос, стала дергать ногами и подкидывать круглый зад.
Танька, которую в детстве много пороли, сразу легла правильно — ноги ровно вытянула, плотно сжала ляжки, чтобы по срамнице не попало, и локти прижала к бокам, дабы по титям не достала гибкая лозина. Солдат не стал привязывать девку к лавке. В русской порке есть некий эстетический момент, когда девка лежит на лавке свободно, ногами дрыгает и задом играет под розгами, но не вскакивает с лавки и руками не прикрывается.
– Сколько прикажите? – спросил солдат у барина.
Александр Павлович уже оценил красоту девичьего тела и имел на него виды. Потому был милостив.
– Четверик несоленых, тремя прутьями.
Столь мягкое наказание было назначено, поскольку Александр Павлович хотел уже сегодня видеть эту девку в своей опочивальне. Несмотря на милостивое наказание, Танька сразу «заиграла»: подала голос, стала дергать ногами и подкидывать круглый зад навстречу розге. Правильней будет сказать, что в этот раз Танька под розгами не страдала, а играла. Будучи высеченной, она встала, поклонилась барину и, подобрав сарафан, голяком вышла из бани, показав в дверном проеме силуэт своего соблазнительного тела.
Вторая девка, торопливо крестясь, поклонилась барину, сдернула сарафан и, не ожидая приглашения, легла под розги. Поскольку ее тело еще не обрело всей прелести девичьих статей, ей было сурово назначено два четверика солеными.
Солдат половчей приноравливался, вскинул к потолку руку с мокрой связкой длинных розг, и с густым свистом опустил их вниз.
– У-у-у. – вскинулась девка, захлебываясь слезами и каменно стискивая просеченный сразу зад.
– Так ее, так – говорил барин – а теперь еще раз наискось, а теперь поверху задницы. Капельки крови выступили на концах красных полос, оставленных розгами. Соленые прутья жгли белу кожу. При каждом ударе девка высоко подбрасывала зад и дрыгала ногами. Солдат порол «с умом», после каждого удара давал девке время прокричаться и вздохнуть, и только после этого обрушивал на ее зад новый свистящий удар.
– Батюшка барин, прости меня окаянную! – в голос кричала девка.
Порка третей девки удивила и мудрую ключницу и камердинера Прошку, который вертелся поблизости, дабы созерцать девичьи афедроны. Барин пожелал посечь третью девку из собственных рук и обошелся с ней весьма сурово – вломил ей в зад те же два четверика солонушек, но одним жгучим прутом. А когда искричавшаяся девка встала, ей был презентован городской медовый пряник. Поротые и не поротые девки с удивлением и завистью смотрели на барский подарок. В дальнейшем такой пряник стал желанным презентом, ради коего девки сами напрашивались под розгу из собственных рук барина, но он им не потакал.
Источник статьи: http://www.litmir.me/br/?b=244766&p=1
